Бабу Дусю я не видела пару лет. А тут заболела она, и я
единственная из внуков поехала ухаживать. Вот тебе и родственники.
Деньгами-то мы всегда скидывались и помогали, а вот времени уважить
бабулю не находили.
Прожила в ее дачном домике с ней месяц, а потом увезла в город в
больницу. Там она и померла. Я горевала. Злилась на себя. Ну, как я
так могла так с бабушкой своей? Неужто работа настолько важна была,
что я за эти несчастные тридцать километров не могла приехать на
выходные и посидеть с ней? Или с огородом помочь?
Нет… Вся помощь заканчивалась на звонках три раза в неделю,
скидывании денег на карту и найме пареньков огород перекопать.
Сижу, как пришибленная у нотариуса и слушаю, что бабуля оставила
мне свой дачный участок и письмо.
- Простите, а когда она успела завещание составить?
- Еще год назад, – поясняет женщина, после того, как смотрит
дату составления документа.
- Вот это да… – выдыхаю. – Не знала, что бабушка думала о таких
вещах. А письмо?
- В прошлом месяце.
- Еще и скрытная, – опешиваю.
Я ж в это время жила у нее. Когда она провернула всё? Почему я
не заметила? Почему родителям дачу не оставила? Квартира и так их
уже давно. Зачем мне участок? Я ж кроме как полить огород да
выдрать всю морковку, вместо сорняков, и сделать на земле ничего не
могу…
Завершаю все дела у нотариуса, забираю документы и еду домой.
Наливаю кофе, сажусь за стол в своей маленькой кухоньке и открываю
письмо, написано неразборчиво, видно, что уже слаба была:
“Дорогая, Таля, любимая моя внученька, солнышко мое, я знаю,
что ты винишь себя за то, что мы долго не виделись. Не надо. Твоей
вины в этом нем. Так сложилось.
Ты у нас чувствительная девочка. После смерти деда, совсем
поникла. Вся в работу ушла. Совсем запустила себя. Знаю, вы были
очень близки, но про себя забывать не надо.
Когда ты приехала ко мне, чтобы помогать, я убедилась, что
ты вымотана. Тебе не хватает места, где ты сможешь отдохнуть от
городской суеты.
Я еще много лет назад решила отдать тебе дачу. А сейчас ясно
вижу, насколько ты нуждаешься в таком месте.
С любовью, баба Дуся.
Найди свое счастье. А ромашки за теплицей не трожь. Это наши
с дедом цветы. Да ты и сама знаешь.”
Сижу, как пришибленная, реву.
Но.
Беру себя в руки. Это желание бабули, и она полностью права –
мне нужно сбежать из этого тухлого города, подальше от всей этой
суеты и родни. Главное от них.
Кстати, а вот и мама:
- Алло, – нехотя отвечаю на звонок.
- Здравствуй, Наташенька, – звучит поникший мамин голос. – Как у
тебя дела? Ты решила, что с дачей делать будешь?
- Привет, – шиплю, ненавижу, когда Наташенькой называют, мне
тридцать один! Я уже не ребенок. – Нет, не решила. А должна?
Оформление документов все равно затянется до лета.
- Ну, хорошо, – говорит мама. – Мы тут с папой подумали, может,
восьмое марта у нас отметим? Все соберутся. Посидим, баб Дусю
помянем…
- Во сколько? – нехотя спрашиваю.
- К обеду. Часа в два.
- Ок, приеду.
Падаю на кровать и морально готовлюсь к ненавистной поездке к
родителям. Завтра будет тяжелый день. Так что просто ложусь спать
уже в семь вечера. Хочу сдохнуть.
Просыпаюсь в пять утра и сразу в душ иду – мои длиннющие волосы
пока помоешь и высушишь, полдня потратить можно. Я ж не собиралась
никуда, а теперь надо в магазин успеть: цветы, подарки, открытки и
прочую никому не нужную праздничную атрибутику купить.
Ближайший гипермаркет радует кучей дебильных коробочек по типу:
гель для душа, скраб для тела, мыло. Тут же и тюльпаны
продаются.
Беру пять разных комплектов со всякой всячиной и пять букетов по
семь жухлых цветочков, бутылку белого сухого и здоровую шоколадку
“Аленка”, вдруг Леночку с собой возьму. Единственный человечек,
который невинный и чистый в нашем гадюшнике, и то, только потому,
что ей всего пять.
