Холод сковал землю. Забравшись под толстое белое покрывало, она заснула. Перед дремой земля сбросила со своих лесных ресниц украшение листвы, но от этого не стала менее красивой. Ее ресницы тут же покрылись инеем и лишь тихо вздрагивали от дуновения ветра, когда к ней приходили сны.
Словно не замечая этого, старый бедолага автобус неспешно наматывал километры по бескрайним заснеженным просторам. Шумно жужжащая печка не оставляла шансов морозу, пытавшемуся пробраться сквозь щели в видавшей виды обшивке транспорта. Городской мальчишка, сидя на уставшем, потрепанном сотнями пассажиров кресле, едва скрывал свое ликование. Впереди его ждали встреча с любимой бабушкой, жителями затерянного в Российской глубинке села и волшебными чудесами матушки природы.
Думаю, нужно остановить перо и сказать, что ощущения были необыкновенно яркими, от чего моя память воспроизводит их так, как будто это происходило вчера. С вашего позволения, я поведу повествование от своего лица, как в «Первой книге». Так легче доверять воспоминания бумаге. Признаюсь, иногда, просыпаясь по утрам, я грущу, что детство, вернувшееся ко мне во сне, оказалось лишь миражем. Также не буду скрывать снов, уносящих меня в те трудные минуты, когда дорогим моему сердцу друзьям грозила серьёзная опасность.
Однако я отвлекся. Итак, ваш повествователь сидел на старом скрипучем кресле в любезно согласившемся отвезти его в гости к бабушке автобусе.
По дороге я сражался с тянущемся временем как мог. В те годы городской мальчишка был богат временем. Я беззаботно черпал его и щедро дарил казалось самым пустяковым делам. Мне мерещилось, что все еще будет впереди, а это все было далеко и не досягаемо.
Ведя борьбу с никуда не спешащими минутами, я досконально ознакомился с пейзажем бесконечного белого простора. Мне удалось это сделать через старательно прочищенный в покрытом инеем окне квадрат, который постоянно затягивало пленкой мороза. Вдосталь насладившись танцем снегов на бескрайней сцене, я хорошенько выспался и начал внимательно рассматривать каждого из спутников.
В первую очередь взгляд пал на скромную бабушку. Сей дивный пассажир был небольшого роста. Толстой ее нельзя было назвать ни при каких обстоятельствах. Тем не менее она занимала самое большое пространство в салоне. Огромное количество чемоданов и узелков, которое перевозила старушка, не поместилось бы и в грузовик, но каким-то волшебным образом улеглось вокруг божьего одуванчика. Сей дивный, видавший виды цветок ехал умиротворенно, с чувством выполненной при загрузке в салон задачи. Натруженные руки старушки крепко держали по-видимому самую нужную сумку на коленях. Все мысли и чаяния моей спутницы были где-то далеко и такие мелочи как внутреннее убранство транспорта или вид за окном ее совершенно не интересовали.
Устав от обилия поклажи, мелькавшей вокруг ее счастливой владелицы, глаза перенеслись на гордо восседавшую женщину. Высокая, худощавая, одетая в серую невзрачную одежду, она притягивала взгляд своим силуэтом, одновременно ударяя непримиримым отталкиванием. Режа глаз редкостной худобой, пассажирка одна занимала двойное место. Причем делала это сидя в такой странной позе, что ни один человек даже не помыслил расположиться рядом с ней. Иногда она как-то странно запрокидывала голову, словно хотела откинуть мешавшие ей волосы, но сделать это мешала старая, изрядно потрепанная собачья шапка. Две старушки, сидевшие позади меня, время ото времени перешептывались по поводу высокой спутницы. В их разговоре я уловил слова «понаехали» и «птичник», из чего сделал вывод, что женщина направлялась работать на недавно построенную в нашем селе птицефабрику, требовавшую прибытия дополнительной рабочей силы.
