Шейх Зейн аль-Ахмар испытал за свою жизнь множество разочарований, наполнявших кошмарами его ночи. Они преследовали его и днем, постоянно напоминая о том, почему ему пришлось полностью измениться и стать другим человеком.
Но прямо сейчас Зейн жалел только о том, что не может сжать пальцы вокруг горла Джеймса Чатсфилда и покончить с жизнью этого бесполезного человека здесь и сейчас, в переулке, в котором располагался семейный отель Чатсфилдов. Вместо этого Зейн схватил Джеймса за лацканы пиджака и толкнул его спиной к кирпичной стене. Да, Зейн проявлял насилие, но подлецу недостаточно было простых угроз.
– Я не понимаю, почему ты так бесишься, аль-Ахмар, – протянул Джеймс.
Его самодовольное, по-юношески смазливое лицо выражало такую беззаботность, что Зейн пришел в еще большую ярость. Насмешливый блеск его глаз только подбросил дров в костер бешенства Зейна. Может быть, шейху просто хорошо был знаком типаж таких наглецов, каким был Джеймс. Зейн с ненавистью смотрел в его лицо, но с таким же успехом мог смотреть в зеркало, показывающее прошлую версию себя самого. Поступку этого парня не было оправдания, как некогда не было оправданий аморальному поведению самого Зейна.
– Я думаю, что ты очень хорошо все понимаешь, Чатсфилд. – Зейн не видел смысла в играх. Не здесь, в темном переулке, когда вокруг не было посторонних.
Последние шестнадцать лет шейх посвятил защите своей семьи, репутации, страны. И теперь этот мерзавец угрожал поставить на всем крест. Прямо сейчас Джеймс представлял наибольшую угрозу для Сурхаади и его народа.
– Пожалуйста, скажи мне, что дело не в твоей сестре.
Кровь Зейна закипела в жилах, и он воспользовался возможностью, чтобы повторно познакомить затылок Джеймса со стеной.
– В ком еще? Ты опозорил мою сестру. И этим ты опозорил меня, королевскую семью и мой народ.
Джеймс даже не удосужился притвориться испуганным. Он приподнял одну бровь, его губы изогнулись в насмешливой улыбке.
– Это очень тяжелая ноша для женщины. Я не знал, что авторитет страны зависит от девственности сестры правителя.
– Кто бы говорил о репутации, – сказал Зейн, усиливая хватку. – Свою ты подпортил давным-давно.
– Но, по крайней мере, я не отношусь к женщинам как к собственности.
Нет, Джеймс Чатсфилд никогда не относился к женщине так, словно она была его собственностью. Потому что, как только ложился в постель с очередной пассией, он тут же терял к ней интерес. Своих любовниц он считал игрушками на пару дней. Куклами, которых он мог бы одеть и раздеть по желанию, а потом сломать и выбросить.
Судьбу сестры Зейна Лейлы он уже изменил навсегда. Джеймс бросил ее беременной. Зейн предпочел бы, чтобы Джеймс Чатсфилд даже не знал о своем будущем отцовстве. Потому что Джеймс не имел права даже прикасаться к Лейле. И Зейн позаботится о том, чтобы этот мерзавец никогда не прикоснулся к ней снова.
– Возможно, нет, Чатсфилд, но факт остается фактом: ты плохо обошелся с членом моей семьи. Моя семья и любой человек, который находится под моей защитой, принадлежит мне. Повезло тебе, что мы не в моей стране, потому что я не колеблясь избавился бы от того, кто нанес мне оскорбление.
Чатсфилд сделал шаг назад, с поразительной ловкостью вырвавшись из рук Зейна. Несмотря на ненависть и злость, Зейн признавал, что этот мужчина был не просто изнеженным плейбоем. Да, он волочился за женщинами, но Зейн не мог не отметить его острый ум и хватку.
– Ты словно со страниц Библии сошел, аль-Ахмар. – Чатсфилд одернул пиджак и галстук. – К сожалению, у меня нет времени, чтобы реагировать на твои глупые выпады.
