Margie Fuston
Vampires, Hearts & Other Dead Things
* * *
Published by arrangement with No part of this book may be reproduced or transmitted in any form or by any means, electronic or mechanical, including photocopying, recording or by any information storage and retrieval system, without permission in writing from the Publisher.
Печатается с разрешения Margaret K McElderry Books, An imprint of Simon & Schuster Children’s Publishing Division и литературного агентства Andrew Nurmberg
All rights reserved
Copyright © 2021, Margie Fuston
© Кинчина Д., иллюстрация на обложке
© Коваленко В., перевод на русский язык
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Я не знаю, как жить в мире, который заставляет тебя делать такой выбор, который отнимает у тебя все. Я не вижу в этом смысла.
Баффи – истребительница вампиров
«Будь сильной, как Баффи», – я мысленно повторяю эту мантру, глядя на яркие флуоресцентные лампы. Но все, о чем могу думать, – это эпизод, где умирает мама Баффи и на экране без конца показывают, как она лежит с широко раскрытыми глазами. Я пытаюсь представить, как бы после смерти выглядел папа. Он бы лежал с открытыми глазами или закрытыми?
Я прикусываю щеку изнутри. «Будь сильной, как Баффи».
С натянутой улыбкой перевожу взгляд на папу на тот случай, если он наблюдает за мной. Но он не смотрит на меня. Он опирается на подлокотник чересчур большого инвалидного кресла – единственного, которое стояло в вестибюле больницы. Папа всегда был высоким и худым, но теперь кажется, что на широком сиденье могли бы поместиться трое таких, как он.
Когда у него только обнаружили болезнь, больница предложила нам инвалидное кресло, оплаченное по страховке, чтобы мы могли отвезти папу домой, но тогда он покачал головой и улыбнулся. «Нельзя показывать раку ни малейшей слабости», – сказал отец, подмигнув мне, и мы оба рассмеялись. Мама хотела взять кресло, но мы ее отговорили.
Сейчас никто не шутит.
Бумага, покрывающая смотровой стол, шуршит, когда я ерзаю, чтобы устроиться поудобнее. Моя левая нога омертвела. То есть онемела. Она не мертвая.
Мама переводит на меня взгляд холодных голубых глаз, и я замираю. Она хотела, чтобы я осталась дома, уверяла, что мое присутствие не понадобится. Не знаю, беспокоится она обо мне или о том, как мои эмоции могут повлиять на папу, но маме давно пора понять, что я могу скрывать свои чувства так же хорошо, как и она.
Папа ловит мой взгляд и проводит рукой по редким клочкам волос, которые химиотерапия у него еще не отобрала.
– Я все еще похож на графа Дракулу? – спрашивает он, и его губы растягиваются в подобии усмешки.
До рака у папы было круглое лицо, густые брови и черные волосы, которые он не по моде зачесывал назад, за что мама постоянно его дразнила. Но ему это нравилось. Он выглядел точь-в-точь как Бела Лугоши, хрестоматийный образ Дракулы. Мы постоянно шутили, что папа – давно потерянный родственник Лугоши.
– Возможно, сейчас ты больше смахиваешь на Кристофера Ли.
Ли сыграл Дракулу после Лугоши, и его прическа была не такой великолепной.
Папа фыркает, звук получается мягким и слабым.
– Даже Джеральд сейчас выглядит лучше меня. И вообще, у меня больше общего с графом Орлоком. – Отец ухмыляется, по-настоящему ухмыляется. В уголках его глаз появляются морщинки, как бывает, когда он рассказывает шутку, над которой уже смеется, и ждет, что я оценю его чувство юмора.
Я смеюсь. Мы с папой – знатоки вампиров. Мы как минимум по десять раз смотрели все существующие фильмы о вампирах, сериалы и даже документалки. У нас принято шутить о нежити. Папа даже упомянул Джеральда. Я думала, он забыл, какой сегодня день, но, возможно, и нет. Конечно, ему не удалось приготовить поутру свои коронные вампирские блинчики с нарезанной клубникой в качестве кровавых клыков, но мы могли бы отпраздновать позже.
