Майское утро походило на влажный русалочий взгляд, – прозрачно-зелёный, манящий, завораживающий. Дождь будто бы не шёл, а висел в воздухе сиреневой взвесью, окутывавшей прохожих и застилавшей от назойливых взглядов леса, где пробуждалась жизнь.
Фёдор приближался к недавно отремонтированному мосту через речку Грязнуху и взгляд его цеплялся за всё, что нарушало благостную картину утра и будило в нём старого ворчуна.
«Не прошло и года с окончания ремонта, а уже грунт поехал и потащил вниз перила. Того и гляди, отломится половина пешеходной дорожки, прямо по этой вот трещине», – бухтел про себя Фёдор. Он посмотрел вниз сквозь серые крашеные прутья ограждения и ужаснулся: сточные желоба, выложенные из бетонных элементов, теперь больше напоминали случайно выпавший из фуры и разбросанный по склону груз. «Ну вот что это, как это называется?» – продолжил было Фёдор, но тут взгляд его упал на противоположный берег реки, и движение обличительной мысли пресеклось.
Нет, не то, чтобы он никогда прежде не видел этой берёзы, ведь дорога на работу изо дня в день неизменно пролегала мимо неё. Конечно, он всё это постоянно «проходил»: коричневую от песка Грязнуху, крашеные поверх не ободранного слоя перила, летящие по ветру пакеты от чипсов, заросшие сады и полуразвалившиеся дачные домики… Проходил, будто опостылевший школьный урок, который и сам по себе не нравится, так ещё и училка его нудно преподаёт. Но сдавать-то всё равно придётся, и, понимая это, ты тупо зубришь заданное, чтобы забыть на следующий день после экзамена. Но сегодня… он даже не мог сформулировать, что такое произошло, потому что обычный внутренний монолог в нему не возвращался.
Фёдор достал из кармана телефон, включил камеру и медленно пошёл через мост, выбирая наиболее удачный ракурс для снимка. Поравнявшись с деревом, он заметил, что восхитившее его нежно-зелёное облако, оказывается, состоит из тонких ветвей, покрытых молодыми листочками и длинными желтоватыми серьгами. Он обернулся и посмотрел на рябую от дождя поверхность воды через крону берёзы. Вот оно! Дальний план выглядел почти фиолетовым, выгодно оттеняя зелень, а капли на ветвях добавляли картине свежести. У Фёдора внезапно защемило в груди и захотелось поделиться с кем-нибудь этим видом.
Дождь усилился, но Фёдор не спешил уходить, ему хотелось сделать ещё несколько кадров. Он вытащил из сумки зонт, раскрыл его и понял, что зря: управлять камерой с помощью носа он не умел, а обе руки теперь были заняты. Зажав ручку зонтика подбородком, он уже нащупал новую композицию, но вдруг ощутил толчок в спину и услышал недовольное:
– Чего раскорячился?
От этой хамской интервенции Фёдор выронил и зонтик, и телефон. Он чуть было и сам не полетел вниз, но толкнувшая его тучная старуха не позволила этому случиться. Потянув Фёдора за шиворот, она слегка придушила его, но зато вернула в вертикальное положение. Фёдор, хватая ртом воздух, лишь успел заметить, как уплывает по течению Грязнухи чёрный кораблик с телефоном на борту.
– Сам виноват! – резюмировала старуха и поспешила удалиться.
– Ах ты подлая ведьма! У меня же там…
Пока Фёдор озирался в поисках удобного спуска к реке, его мыслительный процесс пришёл в норму, и он понял всю нелепость погони за утраченным. Река довольно быстро унесла свою добычу и скрыла от него за поворотом. К тому же, заросшие кустарником крутые берега Грязнухи не располагали к подвижным играм с утра пораньше. Даже если он и нагонит зонт, продираясь сквозь эти богатые клещом заросли, бросаться в холодную воду ради списка контактов и пары удачных фоток ему не хотелось. Обозвав себя бестолковым ротозеем, Фёдор поспешил на работу.
