Июнь, 1666 год. Деревня
Кроухилл.
— Николас, не уезжай! Я без тебя
пропаду! — тоскливо протянула рыжеволосая девушка и прильнула к
парню.
Уже битый час она пыталась уговорить
жениха отказаться от поездки. Но Николас был тверд в своем желании
уехать на торговом судне. Это был их шанс быстро заработать большие
деньги и сыграть свадьбу. Относительно быстрый. Расстаться придется
не менее чем на полгода. Это сейчас они вместе сидят под кроной
старого дуба на берегу реки и не чувствуют разлуки. А что будет
через неделю? Через месяц? Однако уж двадцать третий год парню
пошел, пора и о семье подумать. Да и зеленоглазая красотка Сибилла
в свои девятнадцать в девках засиделась.
— Сибилла, милая, я вернусь через
каких-то шесть-семь месяцев. Я тоже не хочу покидать тебя, но ведь
потом мы сможем пожениться и уже никогда не расстанемся. Ну, не
печалься. Лучше подари мне свою улыбку на счастье. Ты же будешь
меня ждать?
— Не стану обещать. Вдруг кто замуж
позовет, - капризно надула губки Сибилла и кокетливо отвела в
сторону глаза.
— Ах, ты, ведьмочка, - шутливо
погрозил пальчиком Николас, — хочешь, чтобы я на корабле от
ревности покоя не знал?
Юноша ловко опрокинул девушку на
спину и впился ей в губы. Сибилла от неожиданности охнула, но
только сильнее прижалась к милому дружку, запуская пальцы в
пшеничные кудри. И, словно довольная кошка, зажмурилась. Смотреть в
его глаза цвета сапфира было невмоготу. Она тонула в этой синеве,
едва взглянув.
Лето в тот год выдалось жарким и
засушливым. Многие селяне опасались остаться без должного урожая.
Вот и Николас больше не хотел уповать на чудо. Решение о работе на
торговом судне он принял, когда увидел на городской площади
объявление о наборе матросов в команду. Денег обещали много,
правда, и работа трудная, и условия тяжелые, и дом надолго покинуть
надобно. Отец поддержал, а мать смирилась. А вот невеста никак не
хотела его понять. Ведь ради них старается. Чтобы дом свой
построить, да жену туда привести, нужны средства. А где их взять?
От разовой работы в городе и продажи овощей на базаре карман не
раздуется. Вот и придется ему, бедолаге, потрудиться. Зато как
вернется с мешочком серебряных, можно будет больше не скрываться. А
пока их встречи пусть еще немного тайными останутся.
— Николас, останься. Неспокойно мне…
— нашептывала на ухо девушка.
— Все будет хорошо, — выдохнул
Николас, нырнув Сибилле в распахнутый ворот рубахи, одновременно
поглаживая ее коленку и продвигаясь выше.
— Опять придется набрехать матери,
отчего домой поздно пришла, — хихикнула зеленоглазая красавица,
стаскивая с парня жилет, а затем и рубашку.
Три недели Сибилла ходила как в воду
опущенная. Николас уплыл и забрал с собой радость из глаз, оставив
взамен тревогу на сердце. И как не старалась девушка прогнать
дурные мысли, все же терзалась и тосковала. Да так, что есть не
могла.
Полуденное солнце припекало изрядно.
Сибилла уже в который раз обтерла лицо и шею мокрым платком. А
потом высунулась в открытое окно, дабы насладиться слабым ветерком.
Мало ей от тоски изнывать, так и во всем теле такой жар сидит, что
она теперь взамен печи может хлеба печь. А тут еще и матушка с
самого утра, словно осой укушена, все ворчит да бранится без
устали, хоть из комнаты не выходи.
— Сибилла, — послышался окрик матери
с кухни, — яиц принеси, да на базар собирайся. Полдня
бездельничаешь и носу не кажешь.
Девушка, простонав про себя,
нацепила передник, чепец и прошмыгнула мимо худощавой сероглазой
женщины средних лет с темно-русыми волосами, собранными в пучок.
Едва Сибилла ступила в курятник, в нос ударили запахи куриного
помета и перьев. Желудок взбунтовался. Насилу сдержав дурноту, она
собрала несколько яиц в передник и опрометью кинулась прочь. На
улице жара, а ее вдруг озноб прошиб. Не к добру все это, не к
добру.
