– Если возникнут вопросы, позвони, – тоном дотошного учителя напомнила бабуля, переобуваясь из домашних элегантных тапочек на каблуке в не менее элегантные летние туфли.
Я приехала к ней в питерскую квартиру всего несколько часов назад, но уже в полной мере оценила весь масштаб предстоящего тоталитаризма родственницы. С порога меня напоили жутким, но любимым бабулей отваром из трав, выдали список ценных указаний и поставили перед фактом покупки новой одежды в ближайшее время.
Мои джинсы и просторная майка с цветочным принтом совершенно не устроили любящую классический стиль старушку. Так же с жесткой критикой она прошлась и по моим непрактично распущенным волосам темно-русого оттенка, которые доходили до середины спины. Да и слишком длинные стрелки рядом с «серебряными и нежными» глазами бабуля забраковала.
Но я знала, на что шла, собираясь искать работу в северной столице, а не в своем районном городке. Поэтому улыбалась и согласно кивала на все замечания. А закрыв за бабушкой дверь, облегченно выдохнула. Свобода!
Я почти не спала последние сутки. Волнения и дальняя дорога полностью выпили все силы, и до недавнего момента в моих планах не значилось ничего, кроме отдыха. Вот только сейчас, стоя в коридоре одна, я осознала: сна ни в одном глазу, зато желания что-то делать – хоть отбавляй.
Как говорила бабуля, наливая мне при встрече своего фирменного чаю: «Здесь все, что необходимо усталому организму. Одна чашка зарядит бодростью на весь день». Так и оказалось.
И раз сон отменился, я занялась насущными делами: разложила немногочисленные вещи в выделенной комнате и приняла долгий расслабляющий душ. После чего допила остатки бодрящего чая и решила осмотреться в новом жилище получше.
Гостиная, как и все прочие помещения трехкомнатной квартиры в достаточно старом доме, была обставлена недорого, но со вкусом. Настенные бра с простым белым абажуром имели с ажурные кованные основания. Спокойные обои светло-бежевого оттенка сочетались с гипсовой лепниной на высоком потолке. Мягкая мебель на витых ножках и массивные шкафы с посудными витринами дополняли винтажный стиль.
Вдоль одной из стен тянулись стеллажи, в два ряда до отказа забитые книгами. Заинтересованно подойдя ближе, я ничуть не удивилась, обнаружив в большинстве своем советскую литературу, которая своими призывными и заковыристыми названиями отпугивала современного читателя.
Я доставала одну книгу за другой, а затем убирала на место, не находя ничего стоящего внимания. Но делать все равно было нечего, поэтому я не сдавалась…
– Ай, черт! – я ругнулась, отдернув руку от очередного достояния советской типографии.
На поврежденном пальце набухла капля крови. Лизнув тонкий порез, я недовольно посмотрела на обидевшую меня книгу.
Это оказался стенографический отчет двадцать пятого съезда коммунистической партии: талмуд в твердой обложке с тканевым тиснением и золотыми буквами. Я раздраженно тряхнула книгу, и из раскрытого разворота прямо под ноги выпал небольшой пожелтевший от времени и сложенный в четверо листок. Хм?
Поймав беглеца, я постаралась аккуратно его развернуть, но бумага оказалась настолько ветхой, что с одной стороны все-таки порвалась. В первый миг я испугалась, что испортила, возможно, важный документ, но, раскрыв его до конца, напрочь забыла о страхе и удивленно уставилась на рисунок.
Практически все пространство бумаги занимала пентаграмма, заключенная в круг. Рядом и внутри мистического узора располагались непонятные символы.
И как это понимать?
Я снова потрясла книгу, но из стенографии ничего подобного больше не выпало. Зато странный листок, который тоже был в руке, повредился сильнее, окончательно испортив цельность узора, и…
