Дмитрий Абельдяев, Адалис, Георгий Адамович, Иван Аксенов, Моисей Альтман, Амари, Иннокентий Анненский, Глеб Анфилов, Константин Бальмонт, Андрей Белый, Николай Бернер, Александр Блок, Сергей Бобров, Вадим Борисовский, Иона Брихничев, Александр Булдеев, Магдалина Вериго, С. Владимирова, Юрий Верховский, Анатолий Волкович, Максимилиан Волошин, Николай Воробьев, Александр Гербстман, Зинаида Гиппиус, Сергей Городецкий, Яков Городской, Виктор Гофман, В. Григорьев, Василий Дембовецкий, Сергей Есенин, Николай Захаров-Мэнский, Борис Зубакин, Вячеслав Иванов, Александр Ильинский, Владимир Кириллов, Вера Клюева, Александр Койранский, Дмитрий Крючков, Михаил Кузмин, Иосиф Кунин, Александр Курсинский, Александр Кусиков, Макс Кюнерт, Олег Леонидов, Иван Логинов, Анатолий Луначарский, Надежда Львова, Я. Любяр, Николай Минаев, А. Миропольский, Ольга Мочалова, Максим Нетропов, Н. Ольхин, Надежда Павлович, Софья Парнок, Борис Пастернак, Сергей Поляков, Игорь Поступ альский, Александр Рославлев, Иван Рукавишников, Владимир Руслов, Борис Садовской, Владимир Святловский, Игорь Северянин, Иосиф Симановский, Александр Скрябин, Игорь Славнин, Александр Соколовский, Сергей Соловьев, Федор Сологуб, Елена Сырейщикова, МаркТарловский, Борис Троицкий, Николай Ушаков, Александр Федоров, Марина Цветаева, Александр Чачиков, Георгий Шенгели, Вадим Шершеневич, Григорий Ширман, Эллис, Владимир Эльснер.
«Велик как человек и как поэт…»
Каждый поэт посвящает стихи современникам-поэтам, друзьям или врагам. Каждому сколько-нибудь значительному поэту посвящают стихи его современники, великие и малые. Облик поэта в них редко бывает достоверен или историчен – это продукт поэтического творчества, а значит вымысла. Стихи современников отражают не столько облик поэта, сколько его «образ» – представления о нем, зависящие от множества факторов.
Обмен стихотворными посланиями и посвящениями был характерен для поэзии Золотого века – предпушкинского и пушкинского времени. Серебряный век, век символистов и акмеистов, возродил эту традицию, почти угасшую в непоэтическую эпоху шестидесятых и семидесятых годов XIX века. Порой это было подчеркиванием своей избранности и отделенности от мира профанов, но чаще радостно выражало чувство того «сладостного союза», который «издревле меж собой связует» поэтов, будь они в частной жизни друзья или враги.
По количеству и, скажем так, качеству стихотворных посвящений современников среди поэтов Серебряного века на первом месте стоит Александр Блок. За ним следует Валерий Брюсов, и два этих мастера, два признанных кумира и вождя символизма, заметно опережают остальных. Особенности биографии Блока и исторических судеб России вызвали исключительно сильный поэтический отклик на его смерть, в то время как большинство посвящений Брюсову написано при его жизни. Различие корпуса стихотворных посвящений Блоку и Брюсову – прежде всего различие их личных и литературных судеб.
Ю.М. Гельперин в исследовании «Блок в поэзии его современников» верно писал о стойком «обожании» Блока, особенно ярко проявившемся в посмертных стихах. Обожание – слово, мало применимое к Брюсову, хотя его и любили, и ненавидели. Ему адресовали не только восторженные признания, но и гневные инвективы, в том числе стихотворные. Но того, что Блок однажды назвал «какой ужас пошлости», среди посвящений Брюсову мы почти не найдем.
Поэтическую «брюсовиану» можно разделить на пять групп или, скорее, на пять расходящихся кругов. Первый круг – личные обращения близких людей. Таковы стихотворения Константина Бальмонта, являющиеся неотъемлемой частью их переписки, Вячеслава Иванова, Андрея Белого, а также возлюбленных поэта – Надежды Львовой, Елены Сырейщиковой, Аделины Адалис. Здесь мы встречаем стихотворные записки или инскрипты на книгах, что для самого Брюсова было нехарактерно. Читая и тем более публикуя такие стихи, в чем-то домашнего, в чем-то интимного характера (многие из них не предназначались для печати), можно почувствовать некоторую неловкость. Но… жизнь великого человека уже не принадлежит ему, а нам дорога каждая ее черта. И что бы ни говорил о нем в сердцах тот же Бальмонт, в надписи на первом томе переводов Шелли – и в нашей памяти – останутся слова: «Тебе, единственный мой брат… Хоть мы с тобой далеки, – с тобою вечно мы вдвоем».
