Как говорили в стародавние времена, честь имею представить: главная моя героиня – Василиса (не Микулишна – нет) Ивановна.
– Почему вдруг Василиса? – спросите вы.
Отвечаю сразу, чтобы не было никаких недомолвок: в семействе её отца – Пронина Ивана Васильевича, на свет появлялись только мальчики и все носили имена или Василий, или Иван: Василий Васильевич, Иван Васильевич, Василий Иванович и снова Василий Васильевич. А тут вдруг девчонка народилась.
Иван Васильевич заявил бескомпромиссно:
– Или Василий – или прости-прощай.
Елена Михайловна – мать новорождённой, предъявила ему свидетельство о рождении дочери, где фиолетовым по белому было выписано: Богатырёва Василиса Ивановна. В графе отец – стоял прочерк.
– Почему так?! – в сердцах воскликнул Иван Васильевич. – Я, однако, тож какое-никакое участие в этом принимал.
– Вот именно, – ответила Елена Михайловна, – ни-ка-ко-е!
И из дома родильного отправилась прямиком в дом родительский, а не в дом «двоюродного мужа». Двоюродный муж потом целый месяц уговаривал мать Василисы вернуться к нему.
Сначала Елена Михайловна сказала:
– Только через мой труп!
Потом снизошла до требования документально оформить отношения, и в дом Пронина вернуться только в качестве законной супруги: Прониной Елены Михайловны – никак иначе.
В конце добавила:
– Если условие не выполнишь – дочь переименую в Веронику или в Викторию – раз её папаша таким гадом оказался!
Папаша гадом быть не захотел и сделал всё так, как потребовала Леночка.
Тростинка-тростинкой, но такое упорство проявила, что твоя несгибаемая Жанна Дарк – и не гнулась, и не ломалась.
После чего зажили молодые, что называется душа в душу. Не сказать, что всё обходилось «без битья посуды»: время от времени от старой посуды в их семействе освобождались и таким экстравагантным способом. При этом всё делалось без громких высказываний и оскорблений – слышен был только звон бьющихся тарелок.
Почти всегда первым просил прощения Иван Васильевич. И не просто просил, а засыпал любимых своих девочек охапками цветов, серенадами под окнами и прочими оригинальными подарками. Какая женская душа против этого устоит?
Первой сдавалась Василя. А уж после натиска двоих: мужа и дочери – сдавалась и Лена-Леночка. Кстати, Василей дочь называл только папенька, видимо, сильно по сыну скучая. Мать всегда называла дочь полным именем – Василиса.
Так Василя и детские годы прошла, и школу весьма благополучно осилила, и в институт шагнула, выбранный по собственному вкусу, чем сильно огорчила родительницу.
Хотела Елена Михайловна, чтобы дочь или педагогом была, как она сама, или художником: у дочери художественные задатки просматривались весьма серьёзно, или, на худой конец, музыкантом – зря что ли столько лет за музыкальную школу по классу фортепьяно, платили?
– Всегда ручки чистые, всегда мягкий, белый кусок хлебушка, всегда на виду и в высоком парении, – мечтала вслух родительница, уверенная в том, что такие перспективы не могут не прельстить юную душу.
Василя же в медицинский документы подала, объявив родителям, что намерена стать хирургом – и никем более.
Давненько Леночка Михайловна посуду не била, а тут переколотила все стаканы и тарелки, которые давно нужно было заменить на новые.
На этот раз цветами её никто не осыпал, серенад под балконом не пел, и даже с виноватым личиком перед её глазами не явился.
Попереживала-попереживала Леночка, подумала-подумала, и решила, что Василиса всё равно в медицинский не поступит, потому как конкурс там – выше крыше. Туда и парня не каждого возьмут, а тут – девушка, юное создание.
