Пролог. Кузнец и небесный камень
Когда поредела ночная мгла, и звёзды начали угасать в томительном ожидании дня грядущего, небесный камень, прочерчивая ослепительно белый след, и сопровождаемый низким гулом, стремительно пронёсся по предрассветному небу и упал на землю – в четырёх верстах от места, где расположился на ночлег Кузнец.
Он этому обстоятельству нимало не удивился. Ведь так и предсказывал Мастер. Плеснув остатками мутного кирпичного чая1 из кружки на тлеющие угольки погасшего костра, которые тотчас же отозвались сердитым шипением, Кузнец зябко поёжился – несмотря на начало мая, весна в киргизской степи в этом году была холодной, местами даже заснеженной. Он встал, оправился и сложил свои нехитрые вещички в перемётную суму. Оседлав верную саврасую лошадку, не спеша тронулся в путь, рассчитывая прибыть к месту падения небесного камня, – неподалёку от Чёрного озера, – когда окончательно рассветёт.
Добравшись до места, он без труда обнаружил воронку, будто точно знал, куда именно упадёт небесный камень. Она была внушительной, но не такой уж и глубокой, как ожидал Кузнец. В самой её середине лежал остывающий небесный камень. Формой он напоминал старинное наголовье. Шириной в малую пядь.
Облачка пара, поднимающиеся из воронки, сносило лёгким, холодным ветерком на запад. Рассвело. Бесчисленные лужицы вдоль берегов сильно обмелевшего Чёрного озера покрылись за ночь тонкой и ломкой коркой льда и зеркалом отблёскивали лучи взошедшего на небосклон, продрогшего, скупого на тепло, весеннего солнца.
Выждав еще около получаса, пока небесный камень остынет так, что его можно будет взять в руки, Кузнец достал лопатку и осторожно его выкопал. Камень был всё ещё горячим, но не настолько, чтобы обжигать, и приятно согревал руки. Весил, по ощущениям Кузнеца, около семи фунтов. Поверхность его была в маленьких вмятинках, как будто кто-то сказочно сильный вдавливал в него свои пальцы по одной, только ему ведомой надобности. Кузнец завернул его в мешковину и уложил в перемётную суму.
«Нет, не камень это – железо. Небесное железо, – подумал Кузнец. – Из этого небесного железа выкую я Мастеру то, что он просит. Хотя оно, конечно, "небесный камень" получше будет сказано».
Он припомнил лукавый прищур Мастера и улыбнулся. В лёгком расположении духа Кузнец вскочил на лошадку и пустил её рысью: ненадолго, самую малость, чтобы согрелась.
«К исходу следующего дня доберусь домой», – сказал самому себе Кузнец и вполголоса затянул нехитрый мотивчик, который некогда услышал от Баксы2.
Глава 1. Музыка небесных сфер
«Не го-дит-ся. Пожалуй, не стоит так начинать, – размышлял он, перечитывая то, что успел написать сегодня после обеда. – Кого это, собственно, может заинтересовать сейчас? Да и пролог – слишком уж старомодно. А ещё сплошь по тексту простые предложения с одним подлежащим, – будь оно не ладно, – на которое я нанизываю кучу убогих сказуемых. Как жалкие куски постной баранины на шампур, будто ушлый чимкентский шашлычник…»
«Хм, неудачное сравнение», – тут же подумал он. – Шашлычник!»
Он ткнул пальцем в клавишу «Backspace» и не отпускал её до тех пор, пока всегда послушный курсор, стирая напечатанное, не отказался вдруг двигаться дальше, достигнув начальной позиции.
А как начать?
Он в задумчивости стучал пальцами по столу, попадая в ритм песни «Two Specks Of Dust3» группы Sugarfree Blues. Тихо звучащая мелодия из динамиков ноутбука неспешно вливалась в комнату, постепенно погружающуюся в сумерки.
«You're not mine, I'm not yours»4, – пел нежный женский голос, – «We are lonely in this Universe»…
А может быть, так…
…«Похороны – это печально. Горе некоторых скорбящих родственников покойного, как и показная грусть, вкупе с плохо скрываемым равнодушием многих присутствующих на похоронах, не может не задевать вас до глубины души. Но – также и познавательно. Особенно, если похороны, – условно, скажем, мусульманские, а вы, – как будто бы, православный».
