От ледяного дождя и ливня снега деревья и люди сошли с ума, и только Москва-река тупо текла подо льдом, огибая Синагогальную горку Китай-города.
Горку еще называют Субботней – по субботам здесь собирались отказники.
– Огонька не найдется? – Лазарь Хейфец, стайер и очкарик, середняк в росте и годах, потянулся к Иосифу, тоже очкарику, изгнанному из «почтового ящика», как только он подал документы в Израиль.
Иосиф Бегун вздрогнул и протянул зажженную сигарету. Где-то эту рожу Иосиф уже видел. Определенно рожа знакомая. В автобусе, магазине, метро. Что-то часто встречался с пыжиковой шапкой…
С тех пор, как коммунальная квартира Иосифа стала клубом для каббалистов, его телефон был на прослушке. Дистанционное обучение? Но топтуны? Это что-то новое. Может, это из-за дружбы его с диссидентами с Пушкинской – они передавали для распространения «Хронику текущих событий», «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, статьи Сахарова, стихи Галича. У Иосифа под кроватью скопился филиал библиотеки на Лубянке.
А Лазарь хотел прикурить. Нервничал. Поднялся в синагогу, ввалился в кабинет раввина Фишмана.
– Готыню! Я сойду с ума!
Размахивал конвертом перед сонным Фишманом.
– Вус махт а-ид? – безобразно зевая, сверкнул стальной челюстью старик.
– Зол зей бренен!
– Шо трапылось?
– Вызов из Израиля.
– Ну.
– Вот моя фамилия, мой адрес.
– Мазлтов.
– Что-о!? Я же на службе, я член партии! Вызов действующему лейтенанту КГБ!
– Вызов на всех?
– В том-то и дело.
– И на жену?
– И на Суру, чтоб она сдохла! И на дочь, и даже на тещу, чтоб она сгорела. Во-о подлянка,
это Сура… я знаю – она меня ревнует к бабам. Но не до такой же степени! Оторву голову.
– Или теща, – подсказал раввин.
– Та она слепая, глухая и на костылях. Ну, кто?
– Дочь замужем?
– Она студентка, ей-то чего не хватает? Выгоню к чертовой матери. Отца позорит!
– Я же не сказал, что она, – развел руками Фишман. – А ты кого пасешь?
– Бегуна пасу. Думаешь, он? Упеку его за Магадан. Ну, Бегун, ну, зараза! Я его уничтожу. Ребе, что делать?
– Кто-то тебе мстит. Может, КГБ это сделало?
– Мне три года осталось до пенсии.
– Сэкономить хотят на тебе.
– Ты мне это брось, Фишман. КГБ – это святое! Понял, хрен бородатый!? Дай пистолет, застрелюсь.
– Только не в субботу, – раввин достал начатую бутылку водки, открытую баночку шпрот и ломтики черного хлеба.
В кабинет вошел подслеповатый служка.
– Ребе, пришли гости, американцы.
– Шо? Ве-ейзмир! Меня нет.
– Шо? – переспросил Лазарь.
– Американцы пришли, ребе.
– Меня здесь нет, понял?
– Чего они хотят? – завелся лейтенант.
– Чтобы ребе подписал обращение к Брежневу по поводу отказников. С американцами пришли наши бабы.
– Кто? – у лейтенанта глаза загорелись.
– Их вейс?! – засмеялся служка.
– Меня нет, – твердо сказал ребе.
– И меня, – кивнул Лазарь.
– А я так завсегда есть, – с обидой в голосе сказал служка, глядя на бутылку и шпроты.
– Ну!
– Вы хотя бы свет погасили.
Как только служка вышел, Лазарь закрыл кабинет.
– Давай выпьем еще по одной и погасим свет.
Теперь они сидели в темноте.
« А с другой стороны, можно познакомиться с миллионерами», – сказал Лазарь.
– Ты что-о, в Америку собрался?
– Типун тебе на язык, ребе. Я просто так.
– Так-так. Лазарь. Ты бутылку видишь? А меня?
– Вижу.
– Давай бутылку. Так ты меня видишь?
– Ребе, главное, чтобы нас никто не видел.
Лазарь подошел к окну, откуда вся Горка как на ладони.
– Ребе, а кто это под дубом агитирует толпу?
– Они мне все на одно лицо.
– Так не сотрудничают. Вот переизберем тебя.
– Это только после моей смерти.
Тем временем у дуба выступал долговязый Володя Альбрехт, математик и местный правозащитник, автор инструкции «Как себя вести на допросе»
Альбрехт зачитывал заявление Иосифа Бегуна:
