– Сегодня настал тот день, когда ты должна научиться всему, чему смогу я тебя научить. Даже большему… и я не знаю, от кого из нас больше будет зависеть этот процесс. – Мужчина пятидесяти лет с большой щетиной кисло улыбнулся своей взрослой дочери. Его звали Виктор. – Я хотел, чтобы этот день настал позже, когда тебе исполниться восемнадцать, но боюсь… – он сжал плечи и пристальнее вгляделся в дорогу.
Его большие поистине мужские руки крепко и уверенно держали руль двадцать первой «волги», но это были уже не те руки, что раньше, какими помнила их дочь. Загрубелые жилистые волосатые руки, казались ей всегда признаком силы. Она хорошо помнила раздетого его по пояс занятого работой в гараже, на огороде или как вместе чинили крышу на сарае. Он гордился собой, особенно своим торсом. Всегда напевал что-то, мыча себе под нос, и моргал ей мол, все классно! Но теперь он был уже не тем сильным и уверенным в себе человеком. Не стало в нем той очаровательности, он совсем поник, и казалось, сдался. Почему, что-то случилось? Дочь смотрела на отца со стороны, вцепившегося руками в руль, прибавляя скорость, она пыталась угадать, что хочет рассказать ей отец. Он сейчас молчал, взгляд его был задумчив и далек, он не замечал пристального взгляда дочери. «Волга» черного цвета мчалась по бетонке, рассекая теплый апрельский воздух. Встречный ветер обдувал его местами поседевшие волосы и забирался под зеленую рубашку в желтые ромбики. Дочь не пугала большая скорость, она была рождена не бояться. Ее сейчас пугал отец. Все, что он надумал, весь этот разговор, эта поездка – было неспроста.
– Сначала ты должна многое выслушать, – внезапно заговорил он, не поворачиваясь к дочери. – Я расскажу тебе правду, которую ты должна знать, и о которой даже не догадываешься, прежде чем я стану тебя учить.
Дочь не отнимала от него своего пристального взгляда, изучая на нем каждую морщинку, подергивание скул, когда он с натяжкой произносил каждое слово. Его чисто-мужское лицо, да он сам всегда вселял в ней надежду для нее, он был олицетворением мужества и надежности. Она была за ним, как за каменной стеной. Даже в последние годы, когда он редко бывал дома, она ощущала его присутствие. Если что-то случалось, он тут же был рядом. Как он это делал, она не знала, и это было не важно, главное, что он был. И она чувствовала его сильную отцовскую любовь. У нее был меньший брат, к которому отец не относился так трепетно, как к ней. Она не знала почему. То, что брат Денис был наглым и вредным, не давало повода недолюбливать его. Была причина, совершенно другая. Денис был маменькиным сынком, и было очевидным, как разделились родители в любви к своим детям. Отец не любил и жену, хотя не показывал этого, но дочь все замечала. Раньше она все ссылала на приевшуюся однообразную семейную жизнь, как и у многих, да и мать была не из тех женщин, что могли разнообразить ее. Она была скучной домоседкой. Теперь, повзрослев, дочь ясно видела, что и изначально у отца к матери никаких чувств не было.
– Только ты не восприми это слишком трагично, – сказал отец и, наконец, посмотрел дочери в ее карие глаза. – Что? – Ее взгляд был по-прежнему прикован к отцу. Идентичный, сильный и пламенный взгляд, как когда-то у отца. Теперь его взгляд потускнел.
– Ты меня пугаешь, – ответила она, пытаясь улыбнуться. – Если ты хочешь мне действительно что-то серьезное рассказать, то мы могли бы поговорить об этом где-нибудь в спокойном месте, например, дома. Не обязательно ехать так быстро. И куда мы вообще едем?
– Это входит в план твоей учебы.
– Ты приучаешь меня к быстрой езде?
– Нет, – равнодушно ответил он, наконец, ослабив руки, левую руку высунул в окно. – Мы спешим, – заключил он.
