– Учитель, кто я? – спросил ученик. – Я вру, но обман не приемлю,
Приятно смотреть мне в небесный лик, но грязной считаю землю.
Идут рабы, их нелегок труд, и так некрасивы страданья.
Чернилами пачкая кожу рук, я пользуюсь их стараньем.
С философов мудрых беру пример, подчас говорю разумно.
Считаюсь кладезем лучших манер в разных сборищах шумных.
С одною – я тигр, а с другой – скукота. Кто я? Скажите, Учитель!
Глаза закрываю, кругом – пустота. Прошу, нет, молю, объясните!
– Кто ты, птенец? Сам сказал – пустота. Но если лучу надежды
Позволишь в нее заглянуть и тогда будешь иным, не прежним.
Ты – отклик, ты – зеркало, цитры струна. Бликуешь, дрожишь аккордом.
Препятствием встанет вокруг стена – время придет быть твердым,
Ответственным мужем, душу открыть готовым любви и мести…
Свет своего отраженья дарить – вот путь человека чести.
Кто ты? Ты – воля. А может быть раб. Тебе выбирать наполненье.
Ты – лучший свой друг или главный свой враг. Ты – сам своей жизни творенье…
Авторство приписывают Чжоу Сяо Лу
Глава первая. Сентябрь 2008-го. Отсутствие выхода
Теребя призрачно-белыми ладонями синеву осенних небес, над шумным городом то и дело проплывали облака. Где-то под ними, далеко внизу, золотыми пятнами сияли клены. Узкие листья ивы трепетали над старой, наполненной дождевой водой чашей фонтана. Машины, подчеркивая красоту бабьего лета, выстроились вдоль разноэтажных домов старого двора пестрыми лентами, словно вагончики игрушечной железной дороги. Белая, красная, синяя… Димка выставил руку вперед. Казалось, его подсвеченные солнцем пальцы касаются их блестящих крыш. А вон там, за толстым ясенем, прячется облупленный грибок песочницы и старые, перекошенные карусели детской площадки. Когда-то он катался на них с сестрой…
Но вот, на мгновение закрыв собой свет и оглушительно хлопнув крыльями, с крыши на перила свалился голубь. И сразу завертел головой, рассматривая янтарными глазами фигуру мальчишки, примостившегося на выступе одной из балок, удерживающих балкон шестнадцатого этажа. «Гур-р?» – Спросила птица, надув горло. Мальчик осторожно повернулся. Быть может, именно ее он подкармливал хлебными крошками две зимы назад? Хотя… трудно узнать одну из многих, всегда прилетавших шумной драчливой стаей. Ничего не сказав, мальчик снова посмотрел вниз и качнул болтающейся над бездной ногой. «Дед обещал купить новые кроссовки». – Почему-то подумалось ему. – «А теперь… теперь у него не будет денег, поскольку похороны – ужасно затратная вещь. Кажется, так говорила тетя Шура, у которой умерла старенькая родственница. «Один поминальный стол чего стоил!» – Димка даже улыбнулся, вспомнив краснолицую соседку по лестничной клетке. Однако бабушку, за которой та ухаживала, мальчик не знал. Наверно потому, что последнее время жил у деда. Две зимы и три абсолютно спокойных лета! Только потом все сразу кончилось. Соленая капля вытекла из глаза и, проложив вниз по щеке дорожку, повисла на подбородке. Он удивился и стер ее свободной рукой. Вторая, почти онемевшая, соединяла тело с балконом, а душу – с миром, в котором ему не было места. А еще этот ветер! Казалось, он только и ждал момента, когда Димка разожмет свой локоть. Обвившись вокруг его легкого тела, ветер потихоньку подталкивал его все ближе к краю… Но сердце сжималось всякий раз, едва он терял равновесие. Нет, он точно не хочет умирать! Но как поступить тому, кто буквально час назад убил человека? И не просто какого-то постороннего, а мужа собственной матери. Отчима. Хотя… постороннего он ни за что бы не тронул. Да и кто он такой в сравнении со взрослым мужчиной? Щенок, нахлебник, трутень – так его называл дядя Слава, которого в их дом однажды привела мать и объявила детям, старшей сестре Тане и ему, Димке, что этого дядю надо звать папой. Димка тогда улыбнулся, соглашаясь с непогрешимым существом, управлявшим его жизнью. А вот Танька, ей тогда было двенадцать, пожала плечами и ушла в их с братом комнату.
