Внутри меня огонь

Imagine Dragons – Believer

Элис-1.

11 лет.

Мне одиннадцать. Я стою в коридоре небольшого домика и смотрю на женщину, что привёл отец. Чужую и незнакомую, с тошным запахом сирени и с прищуренными карими глазами. На ней серые брюки и синяя заправленная в них полупрозрачная рубашка. Её руки костлявые с длинными ногтями, что царапают кожу, когда Элис хватается за мой подбородок, чтобы взглянуть в глаза. За её спиной прячется тощая исхудалая девчонка с выпирающими острыми лопатками и огромными серыми глазами, спрятанными за очками с тонкой оправой.

Женщину зовут Элис Кристалл, а ту девчонку: Трейси. Они мне не нравятся, и я не хочу, чтобы эти двое находились в нашем коридоре, но моего мнения никто никогда не спрашивает.

- Стив, - отец пытается смягчить голос, но у него не получается.

Он работает надзирателем в тюрьме, она находится в часе езды от нашего города. У него грубый командирский голос и садистские замашки, которыми он нахватался за пятнадцать лет. Крепкое телосложение, руки в чём-то испачканы: отец только что копался в своей машине, складка между бровями похожа на куриные крылышки.

- Элис теперь твоя новая мама.

Вот, что говорит папа, пока цепкие пальцы женщины сжимают мой подбородок. Я чувствую, как тону в карих омутах напротив, но разрастающиеся злость и отвращение вспыхивают в груди так сильно, что я отталкиваю руку Элис и отшатываюсь.

- Она мне не мать! – кричу я, отпихивая в сторону женщину и проскальзывая под рукой отца.

Проношусь мимо дочери Элис: она хлопает огромными глазами, выбегаю на улицу, громко хлопая дверью.

«Она мне не мать, - повторяю я. – Она мне не мать».

Это был первый раз, когда я почувствовал жгучее неутолимое желание что-нибудь поджечь, и тогда я подумал: было бы здорово, если бы мир превратился в пепел под натиском адского пламени и исчез навсегда, а я бы стоял на сгоревших костях и хохотал.

Вскоре отец женился на Элис, продал дом, и мы переехали в небольшой коттедж семейства Кристалл. Элис работала психиатром и постоянно заставляла проходить различные тесты, будто пытаясь найти неизлечимое расстройство, и каждый раз, оставаясь ни с чем, подозрительно прищуривалась: её глаза окончательно прятались за веками.

У неё были морщины из-за постоянных прищуров и родимое пятно на скуле, женщина каждое утро тщательно замазывала его пудрой.

Чтобы избежать нудных тестов и бесед, я сбегал из дома и пропадал до темноты.

Я был замкнутым ребёнком и чертовски проблемным. У меня не было друзей, и я никак не мог найти общий язык со сверстниками. Я казался им странным, таким и оставался. Даже когда перешёл в новую школу так и не смог найти единомышленников.

Никто не обращал на меня внимания: тихий, необщительный и пугливый подросток был для всех лишь предметом насмешек и издевательств. Я злился и ненавидел, а потом в какой-то момент меня переклинило, и я начал давать сдачи. Меня часто отстраняли от занятий за драки, учился я отвратно, отца вечно вызывали к директору. Школьный психолог в ответ твердил одно и то же: ребёнок потерял мать и не принимает мачеху в качестве её замены, отсюда хулиганство и вызывающее поведение. Это нормально.

Элис же считала, что у меня просто проблемы с головой. Она казалась назойливой учительницей, ненавидящей студентов и ставившей всем поголовно неудовлетворительные оценки. Ворчливая и неприятная женщина. Каждый раз во время злости её светлый пучок на голове опасливо покачивался. К моему счастью, большую часть времени мачеха находилась на работе.

Элис стала первой причиной, заставившей меня взять в руки зажигалку. Огонь успокаивал, и злость на весь мир, в том числе и на отца, исчезала как призрачная дымка.

Тогда я ещё ничего не поджигал, просто подносил к глазам небольшое пламя и рассматривал как завороженный. Огонь подрагивал из-за дыхания, иногда обжигал пальцы.