Невероятно теплый, можно даже сказать, жаркий день. Солнце особо не печет, – может, всему виной серые дождевые облака, которые пытаются его закрыть, хотя их еще слишком мало для победы.
Люди, словно муравьи, бегают по своим особо важным делам, не замечая никого вокруг.
Сквозь толпу, остановившуюся на светофоре, идет она. Черный балахон полностью прячет ее тело, рыжие волосы выбиваются из-под капюшона, а зеленые глаза кого-то высматривают. Самое удивительное, что никто не обращает на нее внимания, и даже больше – никто ее не замечает. А она будто летит между ними, высматривая…
Толстого мужчину, стоящего возле самого светофора, явно что-то торопит. Мимо него с бешеной скоростью мелькают машины.
Он всем видом показывает, что невероятно спешит. Судя по его классическому костюму и коричневому портфелю, он минимум директор маленького предприятия или чей-то зам.
Начинает играть «Лунная соната», а его пиджак возле сердца – вибрировать. Мужчина резко вынимает из внутреннего кармана сотовый.
– Да, скоро буду! – нервно кричит он в трубку.
И, наверное, будь его телефон намного дешевле, он тут же полетел бы на мостовую. А так мужчина лишь замахивается, но трубку из руки не выпускает.
– Смотрите внимательно по сторонам, – раздается позади него женский голос.
– Твое какое на хер дело? – Мужчина оборачивается.
От взгляда зеленых глаз по его спине пробегают сотни тысяч холодных мурашек.
– Это мой совет, – улыбается она.
Он никогда еще не видел такой зловещей и одновременно приятной улыбки. Она сбрасывает капюшон, и ярко-рыжие волосы… Нет, они не слепят. Они гипнотизируют его.
– Почему все вы воспринимаете мои советы как нечто ничтожное? Будто я советую плохое, – спрашивает она.
– Опять… опять ты!.. Я же сказал… – троит мужчина и зачем-то делает шаг назад, на дорогу.
Глухой хлопок. Красные капли попадают на лицо пожилой женщины, которая еще мгновение назад стояла рядом с ним.
Еще один влажный шлепок – об асфальт. Вся толпа замирает.
– А ведь ему нужно было просто меня послушать и не задавать тупых вопросов.
Истошный крик пожилой женщины, который уже ничего не решает.
Осень
Холодный пустой заброшенный склад. Дождь стучит по его крыше, и этот стук эхом разносится по всему металлическому зданию. Еще недавно, пару лет назад, здесь делали пластиковые окна, но потом директор склада разорился и вынужден был отдать его кредитору.
Недалеко от главного входа ярко горит лампочка. Ее патрон прикручен к проводу – так раньше делали временные удлинители, когда не могли провести в нужное место свет.
Под лампочкой стоит стул, на нем сидит связанный парень лет тридцати. Его лицо в крови, как, впрочем, и рубашка. Недалеко от него, возле стола, сидят двое. Одеты почти в одно и то же: синие джинсы и кофту с высоким воротником.
Один – Миша – небольшого роста, но широкоплечий. Его лицо совсем обычное, разве что немного не пробрито там, где подбородок.
Второй – Костя – высокий и худой. В его взгляде читается грусть, как у героев классических романов.
Они едят бургеры.
– Ну и какой, по-твоему, лучший российский фильм? – спрашивает Миша.
– Российский или советский?
– А разница?
– Да она огромная. Это совершенно разный кинематограф.
– Ла-а-адно… Из девяностых какой твой любимый фильм?
– «Брат».
– «Бра-а-ат»?
– Ну да.
– И почему?
– Не знаю, – пожимает плечами Костя. – Ну а твой?
– «Блокпост» люблю. Очень он, знаешь, такой… правдивый. Всегда крайним будет мелкая сошка, а начальник – белым и пушистым.
Они доедают бургеры, жуя почти одновременно, как двое из ларца из известной сказки.
Миша запивает бургер газированной водой и вытирает рот рукой.
– Слушай, Костян, я тебе задам вопрос, только ты это… Я как бы нормально отношусь к педикам, мне плевать. Реально плевать. Но почему тебя тянет к мужикам? Я вот этого не пойму.
