“Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль на радость соседей-врагов
Могильной засыплюсь землею?
Так громче, музыка, играй победу,
Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит!”. Булгаков М. А., “Дни Турбиных”. Земля. 1925 г.
1. Ей не хотелось подниматься. Она долго нежилась под мягким одеялом в уютном гнезде из пахучих трав и щурилась от ярких солнечных лучей, проникающих в окно. Огли открыла глаза и потянулась.
–Проснулась, красавица? – Хаззах стояла рядом с чашкой горячего сока сотуса на подносе и улыбалась.
Кошка уже в рабочей одежде и плотном, обляпанным жиром фартуке до пола, поправляла одной рукой висевший за спиной короткий тренировочный меч, другой же держа поднос. На плече красовалось пятно: явно кто-то из малышей срыгнул. Совершенно нелепый вид. Но взъерошенную Хаззах это не портило, скорее, подчеркивало образ матери-воительницы с властным и, в то же время, глубоко любящим взглядом тёплых жёлтых глаз.
– Я дома? – Огли растерянно и заспанно озиралась по сторонам.
Кошка деловито поставила напиток рядом с королевой и начала собирать с пола неряшливо разбросанные доспехи и украшения мозолистыми, натруженными руками и раздражённо размахивать хвостом без булавы.
– А где же ещё? Вардар нашёл тебя в пустыне в зимнем гнезде муравьев и ос. Ты спала как младенец. Благо, палец не сосала.
Лицо Огли помрачнело. Она боялась встречи с мужем, памятуя о его ярости и ревности.
Дверь внезапно распахнулась. В проёме появился всклокоченный, полуобнажённый Вардар. Видимо, давно им никто не занимался и не переплетал боевой пайкчхик. Даже схенти грязный, как и у Хаззах, в жирных пятнах. Они, что, вместе готовили?
Войори подошёл, опустился на колени рядом с гнездом и крепко, порывисто обнял Огли.
– Прости меня, вздорная девица.
– Самец.
– Девчонка.
Огли сглотнула от неприятного приступа и быстро отвела взгляд от волос мужа, заметив и на его толстой косе пятно, какие оставляют младенцы. Вся цепь в его волосах слиплась. Понятно. Точно помогал Хаззах, а её малыши его основательно потрепали. Тонкие царапины от коготков малышей видны на шее и плечах. А на макушке… Что это? Только не дохлый крим, с которыми любят играть котята. Не-е-ет, только не дохлый крим. Пусть это будет не дохлый крим, а?
– Хватит обмениваться любезностями. Поднимайся, Огли. У нас гости, – Хаззах нетерпеливо и безжалостно стащила с девушки одеяло и бросила в неё одеждой. – Алан уже не знает, чем их развлечь. Уж и с бубном танцует и пантомиму демонстрирует им, а ты тут вылёживаешь бока, лентяйка. У моего мужа и так дел невпроворот. К нему поступило два десятка новобранцев, прибывших от Дидаскала. У него голова пухнет: не знает, где их размещать и чем вооружать. Кстати, вернулся тот мальчик, что несовершеннолетним полез воевать в катакомбы храма несколько лет назад. Кажется, его зовут Шион. Помнишь такого?
– Ух-ты! Да как же его забудешь! Ему всего четырнадцать было, когда он проник в отряд Алана! Смелый котяра! – Обрадовался Вардар, потирая руки. – Как он?
– Возмужал, окреп. Обучение в клане свободных угзи, определённо, пошло ему на пользу. Он и так-то отличался безрассудной храбростью, а теперь его и вовсе не узнать. Он спрашивал о тебе, Вардар. Жаждет встречи. Распинался в благодарностях за спасенную жизнь и предоставленную возможность учиться на острове Вадхи у самого Дидаскала свободных наёмников. У него теперь такой бандитский прикид! Я уж и не знаю, чему он там учился, но на солдата армии короля Войора он никак не похож! Бандит с большой дороги, не иначе. Рыжий, наглый, горластый альфа. И дружки у него ему под стать. Все до единого похожи на сячшизских пиратов. Давай, Огли, вставай уже! Думаешь, раз королева, то можно вот так заставлять всех тебя ждать?! Рота, подъем!!!
