О том, что Таларма отходит Империи ситхов, Рисса узнала из
срочных новостей. Она редко обращала внимание на треп, который
постоянно транслировали публичные голотерминалы, но в тот день
вокруг них собралась такая толпа, что пройти мимо было решительно
невозможно. Народ жужжал, как рой злобных мирзов, и ругал
правительство даже больше обычного.
"Похоже, опять налоги задрали, – подумала Рисса и вгрызлась в
сочное темно-синее яблочко, которое сегодня купила на деньги
какого-то растяпы. Лазить по карманам у зевак было не так уж
трудно: надо просто удачный момент поймать, ну и мишень подобрать с
умом. – Хотя нет. Чего-то они совсем расшумелись".
Толпа, собравшаяся перед голотерминалом, заволновалась, будто в нее
камнем кинули, и выплюнула обморочную дамочку. Вокруг нее тут же
поднялась нездоровая суета: похоже, все только рады были отвлечься
на что-то, с чем можно было разобраться самостоятельно.
Рисса немного покрутилась рядом, делая вид, что ей о-о-чень
интересно, о чем же вещает полупрозрачная говорящая голова (хотя
из-за галдежа невозможно было и слова разобрать), но пощипать
кого-нибудь из зевак не решилась: все были такие злые и
возбужденные, что, поймав за руку воришку, вполне могли отдубасить
и даже не поглядеть, что воришке и двенадцати нет. Впрочем, Рисса
выглядела старше своих лет и совсем не тянула на очаровательную
малышку, которую каждому хочется приласкать и обогреть: ее,
долговязую, скуластую и костлявую, нередко принимали за пацана. Это
было даже хорошо. Рисса знала, как ребята постарше относятся к
миленьким девчонкам. Уж лучше походить на парня. Но, с другой
стороны, на жалость ей, если что, рассчитывать было
нечего.
Засунув руки под куртку (чужой кошелек приятно оттягивал внутренний
карман), она побрела вдоль улицы. Домой не хотелось совершенно:
наверняка отчим опять напился в хлам и пялится заплывшими
глазенками в голоэкран. Бесполезный, бесхребетный кусок дерьма. Не
злобный, но лучше бы был злобным, чем размазней, только и ноющей о
том, как ему в жизни не повезло. Рисса уже сто раз пожалела, что
осталась жить с матерью, когда отец – настоящий отец, а не этот
слизняк! – предлагал улететь с ним, к далеким звездам и нелегкой,
но веселой жизни космических дальнобойщиков. Сейчас, наверное, уже
научилась бы корабль водить...
– С момента подписания соглашения на всей территории Талармы
устанавливается полная власть Империи ситхов. Полномочия местных
органов власти передаются центральным имперским государственным
органам...
Сбившись с мысли, Рисса остановилась. До этого она не обращала
внимания на трансляцию: знакомая скучная физиономия
премьер-министра и его монотонный голос отбивали всякое желание
вслушиваться. Но теперь голопроектор показывал вместо него
внушительного черноволосого мужика в военной форме незнакомого
покроя. Мужик был моложав, широкоплеч, гладко выбрит и почти красив
– только кибернетические железки, вшитые в лицо, его изрядно
портили. Он говорил со странным акцентом, глотая некоторые
согласные и противно растягивая гласные. Но главное во всем этом
было то, что мужик абсолютно точно говорил о присоединении Талармы
к Империи.
Рисса помотала головой и поковырялась пальцем в ухе. Имперский
мужик никуда не делся и продолжил вещать о том, как жителями
Талармы повезло, и еще много чего – о временном военном положении.
Почему-то противоречия он то ли не видел, то ли ему было
плевать.
"Охренеть", – резюмировала Рисса и кинула огрызком яблока в мелкую
помойную обезьянку, явно вознамерившуюся пошариться по ее карманам.
Зверушка удрала с возмущенным визгом.
Об Империи на Таларме слышали много разного. Кто-то говорил, что
жить там невозможно, и в иных тюрьмах порядки мягче, а кто-то – что
ситхи несут закон, справедливость, процветание и вообще лучшую
жизнь для всех и каждого. Если б кто спросил Риссу – пусть бы себе
несли мимо. Народ на Таларме был вольный и никогда не кланялся ни
Республике, ни уж тем более каким-то Империям, вылезшим из глубин
неизведанного космоса.
