Приветствую тебя, моя
милая, Армонда!
Снова я принялась писать историю
своей жизни. И все потому, что к тому времени, когда ты будешь
читать мое послание, память об этих событиях затуманится, и чувства
уже не будут столь яркими и четкими. Я, конечно, могла бы все тебе
рассказать, но лучше напишу, чтобы не упустить имеющих немаловажное
значение деталей.
Итак, тебе исполнилось шесть лет.
Кудрявые черные волосы, карие глаза. По всему видно, в тебе больше
отцовских ген, чем моих. Но мне-то чего переживать? Ведь не это
главное. Я и твой отец в тебе души не чаяли и, как следствие,
избаловали. Правда, до поросячьих визгов дело не доходило, с твоей
способностью надавить на наши слабости ты быстро добивалась чего
хотела.
Нацтер был тебе как старший брат и
непререкаемый авторитет. Вы понимали друг друга с полуслова. Порой
стоило ему нахмурить брови, и ты из расшалившегося котенка на
глазах превращалась в серую мышку.
Нацтер превратился в красивого
юношу. Все местные девицы сходили по нему с ума, и только Гульсияре
удалось целиком и полностью завладеть его умом и сердцем.
Девушка эта была красива, умна и
изобретательна. Она постоянно что-то придумывала, а уж ухватить
идею за хвост и реализовать ее ей ничего не стоило.
Одним прекрасным днем ей захотелось
отправиться на пикник. Я и Айрен не были против, а уж Армонда тем
более. Мы знали: тревожиться ни за кого из вас не надо.
Диво-Инкогнито на редкость дружелюбная планета. На ней даже мухи не
кусались, что уж говорить о более крупных существах.
− Мы к вечеру вернемся, − сияя от
счастья, заверил Нацтер.
Гульсияра, зная его особую любовь −
букаруса, смогла найти его в бесконечных лабиринтах замка и решила
тоже взять с собой.
Кроме Буки у них были с собой
рюкзаки с провизией, а у Армонды сачок для бабочек. Забравшись в
летательный аппарат, похожий на белую глазастую стрекозу, они
помахали нам и умчались на поиски места для пикника.
− Мне тоже пора, − с грустью сообщил
Айрен.
У него была назначена конференция по
проблемам безопасности очередной живой планеты.
− Когда мне тебя ждать? −
поинтересовалась я.
− Я только туда и обратно… через
пару месяцев вернусь.
Он имел странную привычку,
превращать серьезные вещи в ничего незначащие.
− Значит, через полгода я тебя жду…
к обеду.
Он засмеялся.
Мне было грустно с ним расставаться,
но я заставила себя улыбнуться. Он предпочитал улетая, ни с кем,
кроме меня, не прощаться, свято веря, что таким образом сократит
время разлуки. Даже Нацтер редко догадывался о его планах, а в
последнее время, занятый ухаживаниями за симпатичной девчушкой и
вовсе забывал о нас.
Я помогла собрать вещи и проводила
Айрена до стоянки корабля. В последний момент верные слуги поняли,
что происходит. Они столпились у окон и на балконе и стали махать
ему руками.
Айрен, заметив их, ответил им
прощальным взмахом руки, а потом наклонился ко мне. И мы застыли в
долгом прощальном поцелуе…
После этого он обычно спешил как
можно скорее взлететь. Проводив его, я долго вглядывалась в синее
небо, ожидая, что он вот-вот вернется, сообщив, что что-нибудь
важное забыл. Но даже, если он что-то забывал, то никогда не
возвращался. Возвращаться, не закончив дел, считал дурной
приметой.
Я шла к замку, заранее зная, что
слуги столпившись на крыльце, забросают меня вопросами и не
отстанут, пока я им все не расскажу. Эти милые люди найдут слова
утешения и сделают все возможное, чтобы скрасить мое одиночество. К
вечеру вернется счастливая, обогащенная впечатлениями троица. Я
представила, как Армонда скривит губки, собираясь заплакать и,
возможно, прольет несколько слезинок по отцу, но вскоре забудет обо
всем на свете и начнет приставать к слугам с каким-нибудь жизненно
важным для нее вопросом.
