Я долго сомневался, прежде чем предать гласности факт существования этой рукописи. В двадцатую годовщину смерти Консуэло и столетнюю – со дня рождения ее мужа, Антуана де Сент-Экзюпери, я решил, что настало время почтить ее память и вернуть ей то место, которое она всегда занимала рядом с человеком, написавшим, что он построил всю свою жизнь на этой любви.
Хосе Мартинес-Фруктуозо, наследник Консуэло де Сент-Экзюпери
Этот текст написан по-французски, хотя родным языком Консуэло де Сент-Экзюпери был испанский. Ее наследники и издательство «Плон» благодарят писателя Алена Вирконделе, автора эссе о Сент-Эксе, за восстановление – там, где это было необходимо, – правильного синтаксиса. Названия главам даны издателем.
«Между Первой и Второй мировыми войнами, – рассказывает колумбийский писатель Херман Ариньегас[1], – все говорили о Консуэло как о маленьком сальвадорском вулкане, чье пламя лизало крыши Парижа. Не существовало ни одной истории о ее первом муже Энрике Гомесе Каррильо[2] и втором – Антуане де Сент-Экзюпери, где речь не шла бы о ней. Выйдя замуж за Гомеса Каррильо, она подружилась с Морисом Метерлинком, Мореасом, Габриэле д’Аннунцио. В 1927 году она овдовела, а в 1931-м вышла замуж повторно – за Сент-Экзюпери. Ее друзьями стали Андре Жид, Андре Моруа, Дени де Ружмон, Андре Бретон, Пикассо, Сальвадор Дали, Миро… Там, где жила чета Сент-Экзюпери, всегда собирались летчики и писатели. Андре Моруа гостил у них, когда Сент-Экзюпери писал книгу, которая и сейчас продолжает свое триумфальное шествие по всему миру, – «Маленького принца». После ужина гости усаживались играть в карты или в шахматы, потом Сент-Экзюпери предлагал всем отправиться спать, потому что собирался работать. Однажды ночью Моруа услышал на лестнице крики: «Консуэло! Консуэло!» Обезумев от страха, он выскочил из комнаты, думая, что в доме пожар, но, как оказалось, это всего лишь проголодавшийся Сент-Экзюпери просил жену поджарить ему яичницу…
Если бы Консуэло могла описать все эти мелочи их повседневной совместной жизни в присущем ей стиле – живо и забавно, все бы с уверенностью заключили, что именно она была Музой писателя. Она была художницей, скульптором, успешно и талантливо писала, но своими воспоминаниями… делилась устно».
* * *
Теперь-то мы знаем, что Ариньегас напрасно беспокоился. Через пятнадцать лет после встречи с Сент-Экзюпери в 1930 году Консуэло, томясь одиночеством в Америке, рассказала о своей жизни с летчиком-писателем, исписав размашистым наклонным почерком множество страниц и испещрив их помарками. Потом она аккуратно перепечатала их на машинке на тонкой бумаге и не очень умело переплела в толстый черный картон.
«Воспоминания розы» – последняя выходка «экзотической птички».
* * *
Идет 1946 год. Консуэло тоскует по Франции, но не решается туда возвращаться, опасаясь сложностей с наследством. Она стремится жить в стране, где говорят по-испански, и подумывает в связи с этим о Пальма-де-Мальорке, «в память, – как она выражается, – о Жорж Санд и Альфреде де Мюссе», этих знаменитых «анфан террибль».
С момента исчезновения Сент-Экзюпери в июле 1944 года Консуэло ведет в Нью-Йорке довольно замкнутый образ жизни. Она оформляет витрины магазинов и живет воспоминаниями о своем Тонио. Тяжело носить траур по непохороненному мужу, страдания от его отсутствия еще тягостнее. Она записывает обрывки воспоминаний, что-то наговаривает на диктофон, печатает на машинке отредактированные главы, в которых ее латиноамериканская экспансивность бьет через край, «воссоздает» лицо Тонио другими средствами – в камне и в глине. Еще она рисует его – карандашом, углем, акварелью. Мечтает вернуться в огромное поместье Ла-Фейре, арендованное Сент-Экзюпери незадолго до бегства 1940 года, а ныне заброшенное. Консуэло хочет найти там «портрет отца, матери, твой портрет».
