Тонкий серп сочного арбузно-красного цвета на черно-синем бархате завораживал. Редкие прохожие останавливались, запрокидывая головы, любовались. Старушки, выглядывая из окон, судорожно крестились и причитали:
– Свят, свят!..
Середина августа удивляла не только красной луной, но и повышающейся день ото дня температурой. Жители постарше поговаривали, что все это – плохая примета. Молодежь, конечно, посмеивалась над страхами старших. Что делать! Бесшабашная юность не оглядывается назад в своем стремительном движении вперед.
Ночь была теплой. В такую ночь влюбленным только и гулять. Некоторые парочки так и делали, предпочитая маленькие скверики подальше от центральной улицы.
Когда улицы опустели, отпустив на волю задержавшихся на работе, ночь попробовала отвоевать у фонарей хотя бы часть кустов, деревьев, дорог. Вдруг у ржавого покосившегося, как знаменитая башня в Пизе, электрического светильника нарисовалась нескладная долговязая фигура. Человек посмотрел на яркий месяц, по-волчьи завыл, погрозил кому-то пальцем, произнеся отборные русские слова, и исчез в кусте акации. Свидетелей этому событию практически не было, если не считать собаки Мушки, дремавшей в палисаднике по соседству, да кота Васьки. Впрочем, Василию было не до двуногого верзилы: как раз в это самое время он готовился схватить мышь, которую караулил у самой норы вторые сутки. Раздавшийся вой спугнул сначала мышь, потом Мушку, а уже затем привел в досадливое бешенство кота.
Собака, потревоженная неизвестным, жалобно тявкнула, но активных действий не применила. Убедившись в отсутствии раздражителя, Мушка снова задремала. Мышь в норе вознесла хвалу своему ангелу-хранителю за спасение серой шкурки. И только Василий, оскорбленный и униженный, поклялся найти обидчика и украсить когтями его пятую точку.
Рассвет в городке позволял стороннему наблюдателю спокойно, без суеты оглядеться, рассмотреть то, что ночь прятала в складках своей мантии. От неширокой центральной дороги расходилось в разные стороны несколько узких улочек: вдоль них стояли деревянные и кирпичные домики жителей. Главная улица, как водится, заканчивалась круглой площадью с фонтаном и зданием администрации. Рядом полукругом располагались несколько магазинов, а чуть дальше – в глубине парка с обзором на реку – находился больничный корпус.
Дома жильцов были всех цветов радуги, административное здание, выкрашенное в нежный холодно-розовый оттенок, украшали традиционные флаги. Стены клиники выделялись не снежной белизной, но воздушностью сливочного пломбира.
На пригорке, залитом первыми солнечными лучами, красовались расписанные детьми вручную садик с игровой площадкой и школа с небольшим стадионом. Наступление нового дня огласилось колокольным звоном с холма на окраине городка. Аккуратная светло-бирюзовая с белым церковь отгораживала и словно защищала местное кладбище – объект неустанной заботы взрослых и желанное место тайн детворы и юношества.
Обычный день самого обыкновенного августа. По центральной улице уверенно проходила Галина Степановна – хозяйка «Вкусных удовольствий». Ровно в восемь она открывала двери в свое царство, обеспечивая жителей свежим хлебом, молоком и прочим…
Хозяйка Мушки, баба Маня, в привычное время оказалась у дверей продмага, чтобы купить мясное рагу на бульон.
– Не торопись. Степановны еще нет, – мрачно информировал Витька, вечером накануне принявший на грудь с мужиками по случаю редкого праздника – Всемирного дня кошек. Утром, естественно, жуткое похмелье настроения не добавляло. В таком состоянии он доплелся по холодку до магазина, а Галина – зараза! – и не думала открываться.
Андрей Иванович, день которого начинался в половину седьмого утра, в девять, по традиции, отправил секретаршу Светочку за пирожными к утреннему кофе. Буквально через минуту быстроногая Света снова была в кабинете и растерянно хлопала накрашенными ресницами, шмыгала носом.
