Собрались в город прогуляться мы с подругой,
Теплело, кончились уже морозы с вьюгой,
Сидеть мне дома надоело взаперти,
Куда угодно соглашалась я пойти.
«Должна идти я на завод в ночную смену,
Ну а назавтра мы решим твою проблему.
Сама сегодня погуляй, – сказала Маша. —
Пройдись, а хочешь, в бар зайди, там бармен – Саша.
С твоей фигурою, Наташ, с такой фактурой,
Чтоб целый вечер потерять? Не будь же дурой.
А Сашка – знаешь, он вообще на девок падкий,
И любит именно таких, чтобы с загадкой».
Я в парке добрый битый час гуляла,
Листву пинала я туфлей, слой – в одеяло,
А как стемнело, я пошла, хоть было рано,
К витринам ярким и большим – до ресторана.
Вовнутрь вхожу я. Полутьма. На стойке бара
Сверкает золотым огнем бок самовара.
Над дверью светится значок – «Мартини»,
И телевизор «Электрон» на полке. Мини.
Стена в чеканках вся, ковер, на окнах шторы.
Играет музыка; интим; мужские взоры.
Бутылок строй, плита с песком, и кофеварка.
От кофеварки и от взглядов стало жарко.
Пять столиков, кабинок пять, и по два стула,
Здесь отдыхает молодежь Кагула.
Кабинка «спец», она внутри, за занавеской.
Я попрошусь там посидеть. Не буду дерзкой?
А вот и бармен. Молодой, а взгляд блудливый.
И все же он – о, боже мой! – такой красивый!
Спросила сок. Улыбка. «Сок? Какой хотите?»
«Мне все равно, – сказала я, – какой дадите».
Стакан – «фирма»! Искрится лед. Торчит соломка.
Улыбка. Вздох. К чему слова? Салфетку скомкал.
Кудрявый, серые глаза и нос с горбинкой,
Манящий взгляд. Он словно мед… с горчинкой.
Короче, внешностью – вылитый Есенин,
Предвестник мне сердечных потрясений,
А вдруг окажется, что так же поэтичен?
Не важно, впрочем, главное – он симпатичен.
А губы – дивной красоты, сердечком форма.
Все остальное мне не суть, так, для проформы.
Я стала пленницей мечты – он мой мужчина!
Но как теперь желанной стать? Нужна причина.
Он смотрит… Явно оценил. Всё! Заприметил!
Теперь одна я для него на белом свете,
А что, ведь я девчонка класс – стройна и гибка,
И все же лучшее во мне – моя улыбка.
«Хочу одна я посидеть. Это возможно?»
И улыбнулась я ему так безнадежно…
«Конечно!» – вот и весь ответ. Замочек щелкнул.
Вошла и села. Я одна. Все звуки смолкли.
Вот час прошел, и он пришел; в улыбке губы.
(Я этих нежных пылких губ век не забуду).
Но то – потом. Сейчас спросил он просто: «Можно?»
Сказал и рядышком присел. Так осторожно.
