Глава 1 Еще один день без тебя...
«...Да что же это со мной?...
не-нор-маль-на-я... Проклята. Кто это меня так? А главное, за что?
Если вспомнить, кому перешла дорожку - смогу все исправить?» -
тут я застонала в голос, упав на колени. А спустя мгновение мой
истерический смех спугнул чаек. «Ха-ха-ха! Кому сделала Гадость?!
Самая первая гадость – это мое рождение! Мама, папуля, и... ЯН!» -
при упоминании родного имени в груди полыхнуло. Еще не придумали
таких слов, чтобы описать ад, поселившийся в моей грудной клетке.
Это была даже не боль. На огонь тоже не похоже. Нет, душа не
болела, она не могла болеть, потому что ее, души, уже не было. Она
испарилась, истлела от этой боли, огня, которые мучили меня каждую
секунду, не давая забыться даже во сне. А может она временно
прячется, чтобы сохранить хотя бы крупицы до лучших времен, до
исцеления? Теперь в груди зияла не рана, а огромная дыра,
кровоточащая темной кровью.
«Нет! Хватит! Меня необходимо срочно изолировать. Пока не
принесла смерть всякому, кому вдруг вздумается со мной подружиться,
или полюбить, или просто приблизится на недопустимо близкое
расстояние. Я - то себе этого не позволю, ни за что! Смотрите на
ходячую бомбу замедленного действия. Все мои родные ушли. Навсегда.
А я живу! Зачем?! Ну они же лучше меня – серой никчемной мыши.
Живу, как «черная вдова». Карма у меня что ли ... Мама!
Папуля!...ЯН! ЯН! ЯН! Еще один день без тебя! Еще один день прожит
зря! Вчера! Сегодня! И завтра! А как же наши планы, Янчик? А как же
наши совместные проекты? А как же теперь твоя Светик, Янушка?
Скажи: ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ? Как жить?...»
Я сидела на небольшом плато Аю-Дага. Наше любимое место. Сидела
прямо на пыльной земле, не обращая внимания на вереницы снующих
мимо деловитых муравьев. И смотрела вдаль, за горизонт.
Полный штиль, в небе ни облачка. Море плавно перетекало в небо, и
горизонт просматривался с большим трудом. Но я упрямо его угадывала
снова и снова, выделяла, как будто ожидая увидеть там родные серые
глаза. В основном - удивленные. Изредка, вдруг, улыбчивые.
Августовское солнце пекло нещадно, но я даже не пыталась спрятать
обветренное лицо под панаму.
«Меня необходимо срочно изолировать» - мысль настойчиво сверлила
мой воспаленный мозг. «А поможет ли психлечебница?... нет! Лучше
исчезнуть совсем!» Какое верное решение. Я обессиленно легла на
пожухлую, выжженную беспощадными солнечными лучами, траву.
Невидящий взгляд уставился в высоченное синее небо. Вот немного
передохну, и все будет кончено...
И вдруг, сердце судорожно сжалось. Пропустило удар. Родные
глаза приблизились, надо мной склонилось такое любимое веснушчатое
лицо. Шершавая, загрубевшая ладонь ласково провела по щеке, и
голос: «Держись, сестренка! Не терзай душу, мне здесь хорошо!
Потерпи чуть-чуть: грядут перемены. Я люблю тебя. Надо жить»
Я лежала в лодке, скользящей между скал, в тумане. Она билась о
камни, и каждый удар отдавался новой болью где-то в голове. Вдруг
стало не по себе в этой ватной дымке. И, когда уже паника
подступила к горлу опасно близко, сквозь завесу тумана ко мне
неожиданно пробился голос: «Соломия Волченко, двадцать лет,
поступила два дня назад. Состояние средней тяжести. Необходима
консультация специалиста по психиатрии. Крайнее нервное истощение и
еще тепловой удар в придачу. Странная она какая-то, Лидия
Степановна»
- Ну почему «странная», Ирочка? Я
Соломийку давно знаю. У нас не первый раз находится. В конце мая у
нее брат-близнец погиб. Тяжело ей. Жаль, хорошая девочка. Ты бы
видела ее лет пять назад: рот до ушей, глаза светятся. Солнышко,
излучающее радость. Они с братом все на высоты любили взбираться.
Ей палец вправляют, а она хохочет сквозь слезы.
