Мерцали в полутьме индикаторы пульта. На обзорных экранах тусклыми белыми пятнами светились неподвижные звёзды. Внизу центрального большого экрана виднелся лохматый купол земного шара. Три четверти его были в тени, которую в некоторых местах нарушали отсветы лесных и степных пожаров на материках, да частые всполохи молний. В освещённой части синел Тихий океан.
В кресле перед пультом сидел Логов и задумчиво смотрел на земной купол. «Что же всё-таки произошло? Что случилось с тобой, Земля? Или с нами? А может быть, с кораблём? Но все его основные системы в норме, кроме двигателей. Даже в режиме холостого хода их невозможно запустить. Или мир каким-то образом изменился? Однако все девять планет идентифицированы Умаш корабля и нет никаких отклонений от заложенной информации в её памяти. Она, сразу же после выхода из подпространства, подтвердила, что система эта Солнечная и никакая иная. Изображения Земли с максимальным на данный момент разрешением показали, что на ней есть следы деятельности людей: видны были обработанные поля, крупные города. Только куда исчезли спутники? Умаш на этот вопрос ответа не дала. Да и, вообще, Управляющая машина занимается контролем только агрегатов и систем корабля, а над тем, что происходит вне него, должен думать экипаж…»
Логов посмотрел вправо на пустующее кресло второго пилота. Герберг находился где-то внутри «Прорыва», пытаясь «оживить» замолчавшие двигатели.
Логов вздохнул, включил освещение над пультом и громко сказал:
– Умаш!
– Слушаю, – немедленно отозвалась Управляющая машина на своё условное код-имя.
– Сообщи о положении корабля на текущий момент времени.
– Сообщаю, – голос Умаш чуть дребезжал. «Нужно подкорректировать синтезатор речи», – подумал Логов.
– … курс 182. Расстояние до поверхности 50 мегаметров, переменное. Наклонение к эклиптике 34 градуса…
– Достаточно! – резко сказал Логов, но машина не восприняла команду и продолжала дребезжавшим голосом перечислять новые цифры.
– Стоп! – рявкнул Логов. Стало тихо. – И кто тебя только назвал Умаш? По незнанию можно подумать, что умная машина, – проворчал Логов, – а на самом деле…
Он замолчал и подумал: «Машина и есть машина. Вроде бы и интеллекта добавили, но толку мало. Односторонне самообучается. Хорошо, что эмоции не заложили».
Бесшумно отъехала в сторону дверь, и в центральный отсек корабля вошёл второй пилот – Свенальд Герберг.
– Ну, ты и ревёшь, даже в коридоре слышно, – сказал он, усаживаясь в кресло рядом.
– Твоя умница зарапортовалась. Еле остановил, – Логов внимательно посмотрел на Герберга. – Что скажешь хорошего, Свен?
Герберг пожал плечами. Лицо у него было усталое. На сером комбинезоне кое-где виднелись тёмные пятна.
Перехватив взгляд. Логова, он оказал:
– Гидросистемы в некоторых местах подтекают, вот и вымазался. А хорошего ничего сказать не могу. Всё плохо…
– Я почему-то был в этом уверен.
– Уверен? – усмехнулся Герберг. – Признайся, что сдался.
Логов нахмурился. Он не любил, когда его в чём-то подозревали.
– Не сдался, а понял всю бесполезность попыток заставить двигатели работать.
– То, что они не запускаются – плохо, конечно. Но хотелось бы знать – почему?
– Умаш сообщила, что состав горючего не изменился.
– Странно это… – Герберг замолчал, глядя на центральный экран. Земной купол был весь освещён. Сквозь белёсые пятна облаков угадывались очертания материков.
– Как долго будем падать? – спросил Герберг.
– Ты у меня об этом опрашиваешь третий раз, и я тебе третий раз отвечаю – примерно 30 часов, – раздражённо сказал Логов.
Герберг вздохнул и сказал, не отрывая глаз от экрана:
