Руслан.
Вот надо было упасть на спину. Ну почему всегда где тонко там и
рвётся как говорят. Знаю прекрасно, что надо беречь спину, но
поскользнулся и не сгруппировался. Удар пришёлся как раз на
поясницу, где был перелом. Аж искры из глаз посыпались.
Не хотел показать вида насколько мне больно при Лине. Зацепила
чем-то девчонка. Наверное, своим отношением к парню в инвалидном
кресле. Она совсем не замечала этого, не делала разграничений и не
считала его каким-то не таким. Я честно первый раз с этим
сталкиваюсь.
Так вот, стараясь быстрее встать, несмотря на стреляющую боль,
делаю вид, что всё хорошо и хромаю в квартиру Никиты, моего брата
близнеца. Его не стало полтора года назад, не перенёс операции. У
меня как выяснилось тоже непереносимость наркоза и анестезии
любой.
Поэтому страшно до чёртиков идти на операцию без наркоза. Но без
неё никак. Я и так откладывал её очень долго, а сегодняшнее моё
падение ещё и усугубило всё. Нерв зажало при переломе позвоночника,
а теперь он даёт о себе знать.
Да за полтора года из неподвижной амёбы, которой я был после
аварии, меня превратили почти в нормального человека, способного
ходить. так страшно было остаться в кресле навсегда.
Конечно я сам виноват в той глупости, что случилась со мною, но
по-другому тогда я не смог поступить.
После того, как узнал, что брата больше нет, меня словно расчленили
и забрали половину тела и души. Жить тогда совсем не хотелось и я
решил покончить со всем разом. Напился в хлам, сел за руль и въехал
в первый же столб на скорости.
Собирали меня по кусочкам почти, но самое страшное, что во время
операции у меня начался анафилактический шок на наркоз и меня
откачали…
Я пробыл без сознания неделю, а когда очнулся, думал меня трактор
переехал. Болело всё тело, дышать практически не получалось без
боли и каждое движение просто трэш.
Я услышал разговор родителей из-за приоткрытой двери. Врач говорил
им о моём плачевном состоянии, но реакция отца «Этот сволочь
оказался живучим» покоробила просто. Я не был их любимчиком, скорее
на оборот. Никита был всегда лучшим и любимым, даже когда он
получил травму в скалолазке его буквально носили на руках. Я не был
против, я и сам люблю его очень до сих пор…
Но я ведь тоже ваш сын…
Помню мать тогда зашла на пять минут, поревела, сказала, что я
полный дурак и идиот творить такое. Но при взгляде на меня я
понимал, что она видит Никиту от этого плачет ещё горче.
Отец вывел её, после чего зашёл и сказал мне, что меня для них
больше нет. Мой поступок не может быт оправдан и да им больно
видеть меня, потому, что я не Никита. Он бы никогда так не сделал.
А я недоумок каким был всегда для них.
Было очень больно осознавать это потом.
Моя девушка Янка пришла ко мне в больницу через пару дней после
родителей и сообщила, что уже не моя. Не ходячая амёба ей оказалась
не нужна и она решила добить меня своим решением.
Через неделю, проведённую в больнице мне самому уже не хотелось
жить. Я не мог шевелиться без боли. Ходил под себя не вставал и
вообще впал в отчаяние какое-то.
Однажды ко мне в палату зашёл психолог. Долго промывал мозг и
боролся с моей депрессией, но это не очень-то помогало.
Через месяц ко мне подселили соседа в палату. Тот весь переломанный
на растяжке, мог только разговаривать.
Так мы познакомились с Валеркой. Он так первый раз на сноуборде
проехался с горы.
Ещё хочет, понравилось ему, оптимист.
Так мы с Валеркой и восстанавливались потихоньку помогая друг
другу.
Через семь месяцев меня выписали из больницы в инвалидном кресле. К
тому моменту мне очень хотелось встать из него, чего бы мен это не
стоило. Нашёл лучший реабилитационный центр в городе и отправился
туда.
