Вера, Вера Александровна – так любила себя называть женщина почти двухметрового роста с черной накладной челкой и ярким многослойным макияжем. Темные тени, бордовая помада и румянец во всю щеку – этот образ Вероника считала идеально подходящим для ее яркой и уникальной натуры. Любуясь собой в отражении витрины, она услышала, как за спиной грубый мужской голос произнес:
– Вот дылда, ничего из-за нее не видно.
С самого раннего детства Веронику награждали множеством прозвищ, среди которых дылда, шпала, верста были самыми безобидными.
Взамен она ненавидела всех и всегда, даже тех, кто не обзывал, но, как считала Вероника, обязательно в какой-то момент с презрением скажет что-нибудь обидное. Ей казалось, что она родилась вместе с ненавистью, как с сиамским близнецом.
В далеком киргизском аиле, где прошло ее детство, местные жители с узкими глазами и темной обветренной кожей называли ее Мите – демон-людоед, похищающий детей.
Они считали, что маленькая девочка не может быть великаном с низким голосом, если она человек, а демон – может. Только Мите мог испытывать эйфорию, принося другим боль. Боль, которую Вероника вызывала у какого-нибудь маленького киргиза, когда била кулаком по черноволосой макушке, а потом старалась пнуть как можно сильнее в мягкий и беззащитный живот. Испытывать наслаждение, наблюдая, как лицо жертвы начинает искажается от боли, а из щелочек глаз капают слезы – вот тот упоительный момент, ради которого все затевалось.
Никто из детей не мог ей сопротивляться – они испытывали животный страх перед Мите. Но слух о том, что Вероника жестоко избивает местных ребятишек, стал распространяться по аилу и докатился до родителей девочки.
Однако мать и отец считали, что дочь оговаривают. Их Вероника не могла быть настолько жесткой. Если она кого-то и обидела, то это не просто так. Она защищалась. Однажды, не выдержав очередного известия о проделках внучки, бабушка сказала, что та унаследовала болезнь ее брата, который сошел с ума еще в юности и многие годы провел в больнице для «психических»:
– Тебя ждет тоже самое, если не угомонишься. Ты больна, ты больна, – с горечью повторяла пожилая женщина. – От тебя откажутся все. Твои родители должны лечить тебя.
– Не слушай ее, дочка, – заступилась за Веронику мать. – Бабушка старенькая и сама не понимает, что говорит. Девочка просто необычная и внешность у нее не такая, как у всех. Киргизы маленькие, а она высокая, вот и завидуют. А что характер боевой, так это даже к лучшему. Никто лишний раз не обидит.
– Ты помнишь, как она задавила цыплёнка? Сначала гонялась за ним по двору, а когда догнала, стала давить ногой, ты помнишь? – не унималась свекровь.
– Это нечаянно вышло, оступился ребенок… – не сдавалась мать Вероники. – Она не хотела, она была совсем маленькая и ничего не понимала.
– Маленькая, значит. Ты всегда находишь оправдания. Нужно вести ее к врачу. Только врач может сказать точно.
– Ну какой врач, какой врач? Что он скажет? Ничего. Посмотрит горло, послушает… Вы же знаете, наш врач всегда говорит одно и тоже – пейте витамины и почаще бывайте на воздухе.
– Вези в город. Там психиатр есть, – с нажимом произнесла свекровь. – Скажешь, брат мой головой тронутый был. Боишься, что дочь твоя такая же. Пусть проверит.
– Раньше вы про болезнь своего брата ничего не говорили. Может, выдумка все это, чтобы внучку оклеветать? – с неприязнью произнесла невестка.
– Повода не было. Если бы твоя дочь была здорова, я бы и дальше молчала. А она больна, как мой брат. Сколько горя он принес нашей семье, сколько пересудов было… – тяжело вздохнув, добавила пожилая женщина.
– Никуда я не поеду и Веронику оставьте в покое. Израстется.
