– Я все время о нем думаю, Сонь, все время! Каждую секундочку. И в офисе, и дома. Телевизор смотрю – и про него думаю. Книжку читаю – а все мысли про него. Ужин готовлю – и представляю, что это для него. В ванне лежу – и мечтаю: а вот если бы он сейчас со мной рядышком лег… Ты не поверишь, а это правда.
– Ну почему? Поверю, – вздохнула Соня.
Про любовь, сопровождающую все житейские занятия, она слышала от Лорки уже раз сто. И единственное, чего не понимала: зачем та повторяет это ей, Соне? Понятно, зачем она ежедневно и даже по нескольку раз на дню говорит о своей великой любви Антону Петровичу – говорит, пишет в телефонных записочках и электронных письмах, которые отправляет ему по десять штук подряд. Просто Лорка быстро сообразила, что даже на такого неглупого мужчину, как он, красивые слова производят сильное впечатление. Соня – та долго не могла поверить, что это в самом деле так, пока не убедилась лично. Подружка позвонила своему любовнику прямо при ней, и через пятнадцать минут телефонного разговора, сплошь состоящего из таких паточных сюсюканий, от которых Соню чуть не стошнило, неглупый мужчина Антон Петрович примчался к любимой ночью на такси.
Так что повторять весь этот перечень ему, и повторять почаще, имело смысл. Но Соне-то зачем?
– И в то же время, – вздохнула Лорка, – ведь у меня обидная любовь!
Это было что-то новенькое.
– Почему обидная? – удивилась Соня.
– Стихотворение такое есть. – Лорка спустила ноги с дивана и дотянулась до книжки, лежащей на тумбочке под телевизором. – Я вчера нашла. Вот послушай! Честное слово, как будто про меня. «Пробило десять. В доме – тишина, – с чувством прочитала она. – Она сидит и напряженно ждет. Ей не до книг сейчас и не до сна, вдруг позвонит любимый, вдруг придет?»
Соня почувствовала, как у нее сводит челюсть, будто она наелась незрелого кизила. Про то, как поэтическая женщина идет в свой добровольный плен, чтоб вновь служить, чтоб снова унижаться, еще можно было кое-как дослушать. Но когда Лорка принялась читать про друзей, которые в часы невзгод уговаривают героиню расстаться с женатым любовником, Соня решительно произнесла:
– Все, Лор, хватит! Длинное какое-то стихотворение. И с чего тебе страдать? Тем более с какого перепугу с ним расставаться? Приличный мужчина, по заднице при людях не хлопает, в сауну с пятью мужиками не тащит. В дом приходит – есть не просит. Сережки вон подарил.
– Ну, это да-а… – протянула Лорка. – Но все-таки… Все-таки он же не всегда со мной!
– Брось ты, – поморщилась Соня. – Скажи спасибо, что не всегда. Так ты для него праздничная конфетка. Вишенка на торте. А так была бы повседневная будня. Сразу бы претензии начал выставлять: заботься о нем, то-се. Тебе это надо? У него как, радикулита нет еще? Или что там у них в таком возрасте бывает, ишиас?
– Ничего у него нет! – обиделась Лорка. – Он спортивный. Следит за собой.
– Трахаться хочет, вот и следит, – безжалостно заметила Соня.
В конце концов, сколько можно глотать эти розовые сопли? Если Лорка дожила до двадцати пяти лет и все еще наслаждается подобным занятием – на здоровье. Но это же не значит, что и все должны.
– Но я же его люблю, – вздохнула Лорка. – Думаешь, притворяюсь?
– Не притворяешься, а просто себя заводишь. Если двадцать пять раз вслух повторить «люблю», на двадцать шестой покажется, что это и правда так.
«А заодно покажется, что ты не такая, как на самом деле есть, а нежный, беспомощный ангел», – подумала Соня.
Лорка, впрочем, и в самом деле напоминала ангела – с длинными светлыми локонами и широко распахнутыми голубыми глазами. Она и в первом классе, когда их с Соней посадили за одну парту, была такая же. Может, и не очень хорошо, что за восемнадцать лет человек совсем не изменился, но на Соню подружкина незыблемая ангельская внешность действовала умиротворяюще.
