Древние народы Италии; рождение Ромула; основание Рима – Его цари: Ромул – Междуцарствие и Нума Помпилий – Тулл Гостилий – Анкус Марций – Таркин Старший – Сервий Туллий – Таркин Превосходный.
Подобно путешественнику, который следует течению великих рек, прежде чем отправиться в Океан, предназначенный поглотить их все в своих водах, так и мы сначала прошли через историю египтян, иудеев, финикийцев, империй Азии, царств, свободных государств Греции, республик Сицилии и Карфагена; теперь мы расскажем о деяниях римского народа, который стал властелином мира.
Здесь перед нами откроется новое зрелище. Мы больше не будем блуждать, как в Египте, в темноте древней и таинственной традиции, которая, смешивая немного правды с вымыслами, созданными кастой жрецов, оставляет нам в качестве свидетельств лишь старые памятники и неразгаданные иероглифы.
Мы больше не будем, как в Палестине, находиться в священной стране, где все законы – это оракулы, а все события – чудеса.
Мы покинули ту сладострастную Азию, где царили вместе изнеженность, роскошь, невежество и деспотизм.
Мы вышли из этой родины сказок, страны чудес, этой Греции, столь живописной, что воображение покидает её с сожалением, потому что находило там всё подвижным и разнообразным, как само. Время, которое рождает и стирает всё, увядило краски этой радостной картины, где мы видели собранными на самом узком пространстве все величия, все ничтожества, всю мудрость, всё безумие человеческое; самых жестоких тиранов, самых добродетельных царей, самых знаменитых завоевателей, самых прославленных мудрецов; лучшие законы, самые свободные народы, самых покорных рабов; блистательные добродетели, обожествлённые пороки; образцы во всех видах талантов и искусств, роскоши и аскетизма; все формы правления и анархии.
Сицилия дала нам другие уроки. Судьба пожелала представить нам там контраст самых просвещённых царей и самых свирепых тиранов, чтобы научить нас, до какой степени счастья может быть приведён народ мудрыми монархами, такими как Гелон и Гиерон, или вождями, подобными Тимолеону, и всем бедствиям, которые могут постигнуть нацию, когда она отдаёт абсолютную власть чудовищам, подобным Дионисиям и Агафоклу.
Карфаген, на протяжении нескольких веков, показывал нам результаты мудрой свободы и счастливого равновесия властей: но избыток его богатства, развращение, которое за этим последовало, его упадок и гибель доказали нам, что цементом государств является добродетель, и они падают, как только она перестаёт быть их опорой.
Наконец, мы вступаем в Рим: здесь мы ещё найдём несколько грубых легенд у его колыбели; но римский народ, с первых своих шагов, поражает нас характером силы, серьёзности, величия, которого мы нигде больше не встречали; его детство напоминает детство Геркулеса, чьи юные руки душили змей.
Его первый царь, которого он почитает как сына Марса, превращает пастухов в героев, подчиняет разбойников мудрым законам, подвергает их строгой дисциплине; он делает грозными для соседей стены, которые только что заложил; расширяет свои владения завоеваниями, увеличивает население договорами, возвещает векам и народам господство Рима и исчезает из глаз своих подданных, чьё доверчивое восхищение помещает его на небесах, рядом с Юпитером.
Его преемники, одарённые великими добродетелями и редкими талантами, объединяют общим интересом трон, народ и знать; они вверяют хранение свободы плебеям; поддержание законов и добродетелей – сенаторам; а общественную силу – царям. Они связывают богатого с бедным, и бедного с богатым взаимной пользой, правами и обязанностями покровительства. Они связывают всех граждан с государством религией, которая управляет их судьбами, регулирует все их действия и заставляет их жертвовать всем ради любви к славе и отечеству. Тирану напрасно хочется разрушить это великое творение; свобода, запечатлённая в каждой душе, сопротивляется ему: его трон падает; республика возвышается и поражает мир подвигами героизма и добродетелей, до тех пор, пока избыток её величия и мощи не развращает её нравы, не заставляет её перенять пороки покорённых народов, не подчиняет властителей земли тиранам и, наконец, не отдаёт эту Рим, так долго бывшую столицей мира благодаря своему оружию и предназначенную стать ею снова благодаря кресту, на растерзание северным варварам.
