Небольшая комната с идущим от стен розоватым подсветом. Около двери, выгороженная узорчатыми стенками душевая. В нише стены слабо мерцает лампада у образа. Рядом на вешалке красное вечернее платье. Мужчина в черном шелковом халате, уткнувшись лицом в дверь, стучит в нее кулаком в такт песне:
В четверг в тюрьму голубка
Маляву принесла,
Как будто с того света…
Как будто в того света…
Нам послана она…
Как будто с того света…
Отходит от двери, снимает платье, на вытянутых руках несет его к кровати, бережно укладывает, становится на колени и, раскинув руки по всей длине платья, продолжает прерывисто хрипеть:
Кто подписал маляву —
Знать никому нельзя…
Знать никому нельзя…
Но все, что в ней предвещано,
Пусть знают без утайки
И воля, и тюрьма…
Открывается дверь, входит женщина в накинутом поверх ночной сорочки плаще, садится за стоящий посреди комнаты стол, на котором Библия, потрепанный чемодан, сковородка, чашка. Некоторое время она наблюдает за мужчиной, потом начинает ему тихо подпевать:
В четверг в тюрьму голубка
Маляву принесла,
Как будто с того света…
: Тото!
: Неужто ты голос жены своей забыл?
: Так это ты… так это ты, тварь сучья, в свою психушку упрятала меня!
: Ну да… палата для персон особо важных.
: Еще спросит с тебя Тото, по полной спросит!
: За что?
: Ты не имеешь никакого права меня в психушке содержать!
: Какая психушка! Ну что ты мелешь, мелево?!
: Я мелю? Даже стены здесь поют. Терапия, твою мать!
: Сейчас поют?
: Нет, сейчас молчат.
: Пока стены не запели, разъясняю: во-первых, из клиники уволили меня, а, во-вторых, ты можешь сейчас же из этого пристанища уйти. На все четыре стороны.
: В халате?
: Одежда в другой комнате, принести?
: Почему мы здесь? Что случилось? Объясни мне, наконец, почему ты здесь? Столько лет ни слуху, ни духу!
: Ты что, совсем не помнишь, как лихо отпраздновал свой Рош Ашона?
: Ты меня изучаешь что ли, мою память проверяешь – Рош Ашонэ еще не наступил.
: Уже приговор вынес тебе Судия. Так что в Йом Кипур…: Ты можешь толком объяснить, что произошло?
: Я толком тебе и объясняю. Сообщаю. После пожара тебя здесь на время поселить пришлось. Ты пытался в Рош Ашона и дом сжечь, и себя, и тварь сучью, то есть, меня.
: Я пытался… сжечь себя… свой дом… тебя… Я все-таки сошел с ума?
: Ты не сошел с ума. Ты прекрасно знаешь диагноз, причину своей болезни… Дай-ка мне свою книгу…
: Издеваешься! Я не Воланд. Восстановить ее из пепла не могу.
: Да вон же… из Библии торчит она. Готова спорить, что ты своей книжкой заложил то место, где Иов на суд Господа Бога вызывал. Ну дай же книжку!.. Мне подождать пока ты ее перечитаешь?.. «Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих». Эпиграф как эпикриз… В книге ты сам себе поставил диагноз – это состояние души, в которой бездна призывает бездну, и записал анамнез. Судя по тому, что ты творил в Рош Ашона, очередная бездна в тебе князя Логосского прознала…
: О чем ты?
: Неужто ты не помнишь, как орал, чтобы все покинули твой дом и творению светопреставленья не мешали?
: Творенью… светопреставленья?! И ты мне говоришь, что я не сошел с ума, что я не сумасшедший!
: Нет. Ты не сумасшедший. Напоминаю историю твоей болезни. Ты после кончины мамы, когда меж нами катавасия пошла, как-то признался, что слово веры с твоим сознанием будто играет. А позже, в своей книге очень откровенно рассказал о том, как сознание твое было в бездну…
Суда Слова вовлечено. Я полагаю, что вся эта игра проистекает от резкой перестройки твоего Супер-Эго, вызванной религиозным обращеньем. Отсюда и эта «Вторая Смерть Йеошуа», и погружение в мистерию светопреставленья. Ты понимаешь, о чем я говорю?
