Иерусалимский храм: страх и величие святыни
В тот день перед жителями Иерусалима предстало удивительное и трогательное зрелище. По улицам города шла маленькая трехлетняя Девочка, Которую звали Мария. Ее сопровождали престарелые родители: Иоаким и Анна с радостью, умилением и любовью смотрели на Нее, нежданно ниспосланную им Богом на закате их земной жизни. Идущие поднимались к Иерусалимскому храму, как бы парившему над городом в белизне своих стен и золоте крыш. Впереди маленькой Марии шли девы со светильниками. Эти лампады должны были привлечь Ее внимание и пробудить в Ней желание следовать за их светом. Светильники призывали Марию устремиться навстречу святыне и одновременно препятствовали Ей повернуть назад. Они мерцали в руках девушек, манили своим светом Ту, Которой предстояло, воспитавшись в Иерусалимском храме,
Самой стать Матерью Света – Воплощенного Сына Божия, возвестившего о Себе: Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни (Ин. 8:12). Мария твердо и радостно шла вперед, взбираясь вверх по лестницам Храмовой горы к ветхозаветной святыне, где Ей предстояло провести годы отрочества, воспитываясь, творя молитву в не доступном ни для кого, кроме Нее одной, Святая святых. Мария, легко преодолевая ступени ведущих в гору лестниц, шла вверх и вперед, навстречу Своему особому, не сравнимому по высоте ни с каким другим, призванию и служению. Крепостные стены, окружавшие своей мощью храм и его внешние дворы, приближались, нависая над Ее головой. И вот наконец в пространство внешнего храмового двора вступила Та, Которой еще на предвечном Божественном Совете было определено ради спасения человеческого рода стать «Пречистым Храмом Спасовым»…
Прославляемое Церковью событие Введения во храм Пресвятой Богородицы исторически связано со знаменитым Иерусалимским храмом, «во Святая святых» которого Пречистая вошла маленькой трехлетней Девочкой, чтобы здесь «воспитатися Господу»[1]. Иерусалимский ветхозаветный храм – одно из удивительнейших и наиболее величественных зданий древнего мира. Известно, что он был единственным местом, где в ту эпоху было возможно приносить жертвы Истинному Богу. Храм рассматривался как вместилище особого Божественного присутствия, «Дом Господень», место, где евреи могли встретиться лицом к Лицу со своим Творцом. В самом центре храмового пространства высилось огромное здание святилища со «Святая святых» – как средоточие Божьего пребывания среди Его избранного народа, место, где со времен Соломона хранились главнейшие святыни Ветхого Завета.
Храм царил над Иерусалимом на высоком тридцатиметровом холме. Сюда ежедневно поднимались тысячи и тысячи верующих. Здесь звучали пламенные молитвы к Богу, здесь Ему приносились богатые и обильные жертвы. Толпы людей заполняли пространства многочисленных храмовых дворов, окруженных галереями и колоннадами. Это было маленькое государство в государстве – со своими законами, порядками, даже со своей особой валютой. Жизнь кипела здесь как нигде в Иерусалиме – воздух дрожал от людских голосов и от рева жертвенного скота, густой черный дым поднимался от пламенеющих жертвенников. Вот как ярко описывает картину совершавшихся в Иерусалимском храме жертвоприношений известный русский религиозный философ отец Павел Флоренский: «Вечный огонь горел на жертвеннике; это был не очаг, а целый пожар, в который непрестанно подкидывался материал горючий. Представьте себе треск, свист, шипение огня на таком жертвеннике. Представьте себе почти циклон, образующийся над храмом. По преданию, он никогда не гас от дождя. Но это было необходимо: что же тут удивляться – ведь тут сжигали целых быков, не говоря о множестве козлов, баранов и так далее. Вообразите, какой стоял запах гари, сала… Недаром на образном языке иудейского богословия жертвенник назывался „ариэл“ – Лев Божий. Действительно, он пожирал и жертвы, и дрова. Количество жертв: по [иудейскому историку] Иосифу Флавию, было на Пасху заклано 256.500 агнцев; по Талмуду, Ирод Агриппа, чтобы подсчитать число поклонников, велел отделять жертвы к очагу – их оказалось 600.000. При освящении Соломонова Храма было заклано 22.000 быков и 120.000 овец. Порой священники ходили по щиколотку в крови – весь огромный двор был залит кровью. Вообразите запах крови, тука, фимиама! Слышно было в Хевроне – дыма – трубные звуки – от 21 до 48 во время жертвы всесожжения, – пения бесчисленных хоров, блеяния, крики и стоны животных, вопреки стараниям их привести к молчанию. Со слабыми нервами сюда нечего было идти».
