Этот огромный покосившийся сарай, стоящий у самой воды, знали все столичные жители. Днем он стоял пустой и тихий, в зависимости от времени года, раскаленный от солнца или засыпаемый снегом, а ночью… Ночью неуклюжее здание превращалось в огромный аукцион. Здесь можно было купить и продать что угодно: от породистого жеребца до ножа с костяной ручкой. Уже вечером в сарай набивались толстощекие, багроволицые торговцы, провонявшие требухой и смолокурней рыбаки, тощие нотариусы в засаленных сюртуках и редкие, но громогласные торговки в пышных клетчатых юбках.
Вся эта публика шумно и говорливо перетекала из одного угла сарая в другой, шуршала шелухой, щелкала орехами, звенела деньгами, в общем, всячески развлекалась, разыскивая редкие контрабандные товары.
Только самый дальний угол оставался темным и тихим. От прочего веселья его отделяла занавеска из просмоленной парусины, а покупатели – серые тени, благоухающие табаком, духами и лакричными леденцами, входили через отдельную дверь. Здесь продавали невинность, иногда честь, а еще чаще – просто тело.
В этот день темный угол навестил дорого одетый джентльмен. Его черный плащ, трость и сверкающие сапоги стоили больше, чем все ветхое строение с половиной содержимого, и все же, никто из шастающих вокруг сарая карманников не посмел покуситься на кошелек милорда. Его хорошо знали в этом районе. Светский красавец, кутила и мот, а еще благородный лорд маркиз Ринкот отличался высоким ростом, широкими плечами, холодными голубыми глазами и великолепно уложенными светлыми волосами.
В трущобах поговаривали, что милорд болтается по дурным районам с целью пощекотать себе нервы, в гостиных утверждали, что его светлость страдает от скуки и такими визитами разгоняет сплин. Только в королевском управлении полиции точно знали – маркиз ищет в трущобах убийц, нанятых неизвестным, чтобы извести его род. Уже немало бандитов полегло от его клинка, спрятанного в трости, еще больше пострадали от его пистолетов, заряженных серебряными пулями. Его ненавидели и боялись, однако сегодня он пришел не с мечом, а с кошельком – благородный лорд пришел за покупкой!
Когда к маркизу, почтительно кланяясь, приблизился посредник, он увидел на лице благородного господина гримасу скуки и пресыщенности.
– Что угодно вашему сиятельству? – спросил мужчина.
– Девственницу благородного происхождения и приличного воспитания! – выпалил маркиз, прижимая ко рту платок, чтобы не задохнуться от влажного воздуха, пропитанного запахами тесного помещения полного людей.
– Редкий товар, господин, – расцвел угодливой улыбкой посредник, – но Вам повезло, сегодня у нас есть выбор!
Мужчина двинулся в полумрак, указывая путь, и маркиз, брезгливо сторонясь перегородок, последовал за ним. Эта часть сарая была поделена на крохотные закутки. Некоторые из них были открыты, демонстрируя товар лицом, или скорее другими частями тела, иные скромно прикрывались кусками мешковины, юбками, или совсем редко чем-то отдаленно напоминающим портьеру. Покупатели ходили между закутков, заглядывали за занавеси, выкрикивали цену. Зеваки смеялись и одобрительно или неодобрительно кричали, подбадривая то женщину, торгующую телом, то мужчину, готового раскошелиться.
Посредник привел маркиза в закуток, занавешенный потертыми кусками парусины. Возле него стоял хмурый бородач с клинком наголо и одним своим видом разгонял зевак.
– Сюда, милорд! Прошу! – мужчина завел лорда за тяжелую «штору», и в лицо маркиза ударил терпкий аромат духов.
– Здесь темно! – раздражённо воскликнул гость, – как я могу выбрать?
Посредник удержал рвущееся с языка ехидное: «на ощупь» и чиркнул серником по грубой намазке, зажигая лампу. В закутке находились три девушки. Одна, довольно яркая, смуглая брюнетка, сидела на перевернутом ведре, аккуратно расправив вокруг себя широкую юбку. Второй, тоже темноволосой, но белокожей, одетой в теплое дорожное платье, достался рыбацкий ящик, облепленный чешуей, а третья забилась в угол, так что и разглядеть было невозможно, и сверкала оттуда испуганными глазами.
