«Полковник Генри Арчибальд Уиквик счастлив сообщить о своей помолвке с мисс Фебой Марлинг. Свадьба состоится третьего июня этого года в городском храме». Столь короткое сообщение, которое появилось в местной газете небольшого городка, возможно, осталось бы незамеченным, если бы все не знали об огромной разнице в возрасте жениха и невесты.
– Какой позор, видно, у Марлингов совсем дела плохи, если они решились на такой брак! – воскликнула леди Джеккингз, протягивая газету мужу.
Тот был вынужден внимательно прочитать заметку, после чего окинул супругу строгим взглядом и сообщил:
– Я не думаю, что это – позор. И запрещаю вам так думать.
– Но, Джордж, полковник Уиквик мог бы быть дедом их старшей дочери! – неуверенно возразила женщина, складывая газету.
– Какая разница, кем он мог быть, Хетти! Несмотря на нищету Марлингов, он женится на их старшей дочери, а не берет в содержанки, хотя, представляя состояние их дел, я не исключал и такой вариант. – Лорд Джекингз положил на стол льняную салфетку и встал. – Дорогая, как мэр города буду тебе признателен, если ты не станешь распускать слухи по этому поводу. Семейные дела Марлингов нас не касаются.
С этими словами он вышел, не обращая внимания, на то, как его жена обиженно поджала губы. Тем не менее слухов избежать не удалось, и юная мисс Марлинг, чтобы избежать назойливых расспросов и сочувственных взглядов, старалась лишний раз не появляться в городе.
Неизвестно, как долго этот брак будоражил бы умы сонного провинциального городка, но вскоре известие о назначении королем нового лорда-чародея затмило остальные новости, и про неравный союз все позабыли.
Именно поэтому третьего июня храм был почти пуст, если не считать семьи невесты и пары-тройки зевак, случайно проходивших мимо.
Никто из них не заметил ни бледность невесты, ни отчаяние, плескавшееся в ее глазах, когда она произносила слова брачной клятвы, делавшей ее собственностью престарелого супруга.
Колокольный звон, извещавший об окончании обряда, прозвучал в ушах новоявленной миссис Уиквик похоронным звоном.
Семь лет спустя…
Мистер Бёрджес встретил мистера Уо́честера на улице Острых Воротничков. Улица называлась так с тех самых пор, когда на ней находились лавки торговцев этими столь незаменимыми предметами одежды. Как и положено, мода вскоре сошла на нет, лавки наполнились другими товарами, а вот название осталось. Сейчас она являлась одной из самых модных улиц Лонди́ниума. Несколько раз ее порывались переименовать более благозвучно, но безуспешно.
Впрочем, это название никогда не смущало ни самого мистера Бёрджеса, ни остальных джентльменов, желавших с гордостью профланировать по мостовой от Круглой площади до Королевских садов, дабы продемонстрировать друг другу новый камзол, вышитый золотой канителью, атласный жилет или же начищенные до блеска ботфорты. Гуляя днем, здесь можно было зайти в лавку к портному, а вечером посетить известное заведение мадам Гризайль, где вполне сносно провести ночь с одной из ее прелестниц. Именно туда и направлялся мистер Бёрджес, буквально накануне вернувшийся из длительного путешествия по континенту, когда его встретил мистер Уочестер.
– Адриа́н, какая встреча! – поприветствовал он школьного приятеля, ощутимо встряхнув его руку. – Слышал, ты путешествуешь?
– Да, прихоть моего дяди. – Тот слегка скривился не то от силы рукопожатия, не то от воспоминаний о властном родственнике, незамедлительно отправившем племянника на континент, как только его ушей достигли слухи о чрезмерном увлечении Адриана оперой, вернее, одной из хористок. – Только вернулся. Какие новости в нашем туманном крае?
– О, новость лишь одна! Все обсуждают новый игорный дом, открытый на Гро́у-сквер в твое отсутствие, и Прелестницу, что держит там банк!
