Тихий осенний вечер. Солнце уже давно скрылось за горизонтом, опуская на землю огромный пурпурный занавес. Неспешно наступает ночь. Скоро на небе заискрятся звезды, ожидая восхода молчаливой, грустной луны. Ее полный диск будет все ярче и ярче насыщаться желто-оранжевым или кроваво-красным цветом. Сегодня ― полнолуние.
Я давно стала замечать, что именно в такую ночь мне особенно плохо и неспокойно. Еще в подростковом возрасте, когда на небо всходила полная луна и ее холодный свет освещал землю, меня одолевали болезненные приступы и было настолько плохо ― хоть волком вой. А где можно было спрятаться и пережить болезненные приступы воспитаннице детского дома? Нигде! Несколько раз воспитатели отводили меня к дежурившему в эту ночь врачу. Но тот ничем мне не мог помочь. Давал обезболивающие микстуры да руками разводил. Просил перетерпеть и успокаивал тем, что, когда я перешагну подростковый порог и мои физиологические изменения организма придут в норму, мне станет легче. Ошибся! Хотя не во всем. Приступы прекратились, когда я из девочки стала девушкой, это да. Но тревожность, боль в грудной клетке и ломота в суставах так и не прошли. Сегодняшняя ночь не станет исключением.
Не торопясь, я шла по тропинке к территории парка. Ощущала, как вечерняя прохлада привычно пробирается под подкладку короткой, не с моего плеча, куртки. Она и еще несколько простых вещей ― вот и все, что у меня было. Выпускникам детского дома не на что было обзавестись приличным гардеробом. Да и не приучены мы к дорогим вещам.
Когда я ступила на безлюдную дорожку, вдоль которой росли низкие кусты, по темному небу приветливо плыла полная луна, невольно привлекая мой взор. С детских лет мне нравилось смотреть на нее. Ночное светило ― единственное, знающее все мои тайны, с ним я всегда откровенна. Да и с кем мне еще делиться своими бедами и невзгодами?
Всю сознательную жизнь я провела именно в детском доме. Кто мои родители, неизвестно, откуда родом ― тоже. Одна доброжелательная няня, которая единственная из всех относилась ко мне с теплом и добродушием, рассказала как-то, что нашли меня на пороге детского дома, в плетеной корзине, в пеленках с вензелями и непонятными рисунками. На шее у меня был кулон в виде капли из лунного камня ― что интересно, не на цепочке, а на простой шелковой веревочке. Еще прилагалась записка, где значилось, что зовут меня Стелла Ройс, и дата моего рождения. Вот и вся информация обо мне!
Кулон и необычную пеленку добрая няня Арина передала мне на шестнадцатилетие, и до совершеннолетия я хранила эти вещи как зеницу ока. В детском доме обитали очень «дружелюбные» дети. Каждый норовил что-то себе урвать, забрать, присвоить, особенно то, что плохо, по их мнению, лежит.
Когда пришло время покинуть приют и переехать в выделенную мне государством казенную квартиру, я забрала из тайника памятные вещи, переданные мне няней (пеленку, чтобы никто не увидел, спрятала под подкладку пиджака, кулон повесила на шею). В небольшой чемоданчик, выделенный мне в приюте, уместилось не так много вещей. Всего пара курток, слишком больших по размеру, пара сапог, пара туфель, два платья, одна прямая юбка и три блузки, да еще пара комплектов нижнего белья.
Укладывая вещи в чемодан под бдительным оком директрисы ― Элеоноры Вахтанговны Шат (между собой мы ее звали Старуха Шапокляк), я не могла сдержать эмоций и скептически на нее посмотрела, мол ― «что, и это все?» Ну, я надеялась, что мой взгляд это выражал. Хотя внутри все кричало об этом. На что Элеонора просто пожала плечами и высказалась: «Что же ты хотела, сирота? Чтобы тебе еще и вечерние платья с собой дали?» И выражение лица у нее было при этом радушное-прерадушное. Что аж плечами передернуть хотелось от отвращения.
