Революция осознанности сейчас в самом разгаре. Огромное множество людей – от ученых, исследователей, специалистов сферы ментального здоровья до рядовых практиков – расхваливают преимущества осознанной жизни. И я один из них. Вот уже более сорока пяти лет я практикую медитацию осознанности и наслаждаюсь ее необыкновенными плодами. Каждый день я начинаю и заканчиваю медитацией, участвую в ежегодных ретритах и преподаю различные виды медитации по всему миру. Двадцать лет назад моя страсть к этому древнему искусству побудила меня принять участие в традиционном трехлетнем тибетском буддийском ретрите. Этот опыт до сих пор остается событием, более других преобразовавшим всю мою жизнь.
Это был не обычный трехлетний ретрит, предназначенный для монахов, а креативная пятилетняя программа, разработанная для современного западного человека. В ней один год уединенного ретрита чередовался с годом возвращения к обычной мирской жизни. Это был блестящий способ совместить медитацию с жизнью обычного человека и распространить медитативный опыт на период, наступавший после уединения. Но эти пять лет были нелегкими. Из-за жесткой дисциплины ретрита теперь пять лет обучения в докторантуре мне кажутся чем-то несерьезным. В периоды строгого ретрита я медитировал по четырнадцать часов в день и даже спал, сидя в традиционном ящике для медитации. Это устройство, которое я называл «гробом для эго», эффективно поддерживало меня в практике ночных медитаций (которую я описываю в главе 8). Ретрит предусматривал системные тренировки, которые разрабатывались на протяжении тысячелетий великими созерцателями и позволяли войти в, так сказать, пожизненное уединение среди повседневной жизни.
Это было похоже на обучение в университете медитации. Я проходил углубленные «учебно-практические курсы», практикуя десятки видов медитаций, что позволило мне познать измерения ума и сердца, о существовании которых я прежде даже не подозревал. Годы жизни в миру были не менее плодотворными: каждый из них давал мне возможность закрепить знания, усвоить практики и подготовиться к новому году уединения. Мирские периоды также указали мне на ограничения ретрита, множество «врагов» глубокой медитативной практики и на то, как легко скатиться в «духовный обход»[1]. Этот термин, предложенный психологом Джоном Уэлвудом, указывает на то, что мы легко можем использовать медитацию и духовность, чтобы обойти вызовы повседневной жизни. Если мы не будем внимательны к этому, медитация может легко превратиться в изощренный способ ухода от действительности.
Я покинул ретритный центр под названием «Сопа Чёлинг» (что буквально означает «Место дхармы[2] терпения» или «Место дхармы воздержания») со слезами благодарности за полученный мною огромный дар. Еще находясь там, но уже осознавая свою удачу, я вдруг подумал: «В очереди на этот тренинг должны стоять тысячи людей!»
Трехлетний ретрит традиционно проходит в тишине, в уединении от мира и скрепляется десятками монашеских обетов. Обрив голову и облачившись в монашеские одежды, я отдался освященной временем дисциплине. Участникам справедливо советуют молчать обо всем, что происходит на ретрите, а также практиковать смирение. Интенсивная медитация – это интимное занятие, поэтому информация о ней не должна выходить за пределы семьи. Как предупреждают в даосской традиции, «знающий не говорит, говорящий не знает».
Хотя я глубоко уважаю такой традиционный подход и на протяжении последних двадцати лет соблюдаю этот негласный уговор, я все-таки считаю возможным поделиться некоторыми из этих медитативных технологий с миром, который завоевывают материализм и психология потребительства. Иначе какой смысл в медитативной практике? Чтобы самосовершенствоваться вне реальности? Следовать за своим блаженством в райские состояния, пока весь остальной мир катится в ад? Если мы не можем взять эти замечательные медитативные инструменты и применить их в мире, который так в них нуждается, медитация превращается в коварную форму бегства и опасный пример духовного избегания (или духовного обхода). Она становится все более неуместной в этом пылающем мире.
