⁂
В руках Максимилиана Кузьмича Джинова светился планшет. Из динамиков доносились подзадоривающие крики, на их фоне глубокий вибрирующий мужской голос эффектно выделялся. На экране сверкали огни, яркие вспышки вырывали из темноты обнаженные тела.
– Джинн! Джинн! Джинн! – скандировала толпа.
– Смертельный номер! – перекрыл их густой баритон. – Выпускаю джинна из кувшина!
Секретарь Глеб не отрывал от босса настороженного взгляда. Десять лет службы на этого непростого деспотичного и непримиримого ни с чем (кроме одного) человека, научили отмечать малейшие проявления и делать выводы. И сейчас при виде подрагивающей на посеребренном временем виске жилке и сузившихся зеленых глаз сделал вид, что то самое «одно» дошло до грани.
Пришел злобный звездец.
– Вот как он пересдает выпускной экзамен?
Голос Максимилиана напоминал змеиное шипение, и Глеб невольно дернул за узел галстука. Стало нечем дышать при мысли, что потерявший последние крохи терпения босс может сделать. Секретарь прекрасно осознавал, как жесток может быть начальник. Джинов держал бизнес и всех работников в ежовых рукавицах, потому и ворочал миллиардами, и лишь один человек мог свободно дышать в его присутствии. До этого вот момента.
– Глеб, – отключив видео, босс поднял взгляд, и секретарь сжался, пронзенный зеленой яростью. – Найди мне девчонку!
– Ч-что?
Секретарь ожидал чего угодно, но не этого. В голове крутился миллион вопросов, один другого чуднее, но Глеб, разумеется, позволил себе только один. Справившись с шоком, деловым тоном уточнил:
– Любую или есть предпочтения?
– Конечно, есть! – Босс с силой швырнул планшет в стену, и рубашка секретаря взмокла от ужаса. Джинов развернулся и обжег искрящимся бешенством взглядом: – Такую, чтобы ненавидела Костю больше всего на свете. Уверен, таких море. Но нужна самая злопамятная и принципиальная. Ясно?
– Более чем, – ровным тоном ответил Глеб. – Разрешите идти?
– Беги! – рыкнул босс.
Я поворочал языком в сухом рту и застонал:
– Воды…
– Вода на кухне.
– Что? – Веки отказывалась разлипаться, башка раскалывалась. Я с трудом выговорил еще два слова: – Тащи давай!
– Тащись сам, – было ответом.
Дерзит мне, самому Джинову? Вывод один – я вчера отрубился и не приласкал, вот и мстит.
– Слушай сюда, овца, – разозлился я. – А ну быстро подняла свои булки и принесла мне воды!
– Хорошо, – неожиданно согласилась она.
Я довольно расслабился: тон, перенятый у отца, всегда срабатывал, даже с самыми строптивыми. Едва погрузился в сладкую покачивающуюся темноту дремы, как вдруг разверзлись небеса. Так мне показалось в первый миг, когда на меня обрушился водопад.
Подскочил, как ужаленный и, отплевываясь, зло посмотрел на невысокую худышку с дурацкими хвостиками на голове:
– Спятила?!
Она отставила кувшин и с невинным видом уточнила:
– Достаточно воды? Или еще принести, господин Джинов?
Но мне стало не до нее. С ужасом осматривая малюсенькую убого обставленную комнатушку, я просипел:
– Где я?
– В мире нормальных людей, – колко усмехнулась голубоглазая хамка.
– Нормальные не станут поливать спящего водой, – возразил я и окинул ее придирчивым взглядом.
Отметил стройные ножки и соблазнительно обтягивающие бедра шортики, аккуратную грудь. Ничего так… если бы не исходящие от девчонки волны сарказма и удушающей язвительности. Как я с ней спутался? Обычно за километр таких правильных обхожу.
Оторвавшись от созерцания усмешки на пухлых, едва тронутых блеском губах, я двинулся к окну и, схватившись за голову, зарылся пальцами в волосы. На миг даже дыхание перехватило. Что за?..
– Москва?! – развернулся к девчонке и прошипел: – Как, мать вашу, я оказался в столице?
– Ну не знаю, – пожав плечами, она уселась на сухую часть кровати. – Прилетел, наверное. Ты же Джинн!
