Мы сидели на поваленных стволах, ели жареные сосиски и пили лимонад, но так думали только взрослые, которые устроились недалеко от нас в палатках, тем самым создавая видимость нашей свободы. Нам по 12—14 лет, какой здравомыслящий родитель оставит детей в горах одних?
– Бабка та померла вскоре, а в дом въехала молодая пара…
Илья рассказывал страшную историю, прочтённую накануне в интернете. На наших лицах танцевали тени пламени от костра, который время от времени свистел и потрескивал, из сердцевины очага взметались горящие искры и почти сразу догорали в воздухе.
– Какая банальщина! – поморщился Влад. – Я знаю историю о девочке, которую заживо похоронили собственные родители. Хотите послушать?
Илья поник, когда Влад моментально завладел вниманием остальных. Я повернула голову к Але, моей лучшей подруге и сестре. Она улыбнулась, задев меня плечом. Протянула руку с пластиковым стаканом.
– Будешь пиво? – спросила она.
– Нет, вдруг взрослые запах почувствуют.
– Если они и выйдут из палатки, то, только чтобы за неё сходить, в туалет.
– Кто пиво купил? – интересуюсь я.
– Дарий. У него друзья есть совершеннолетние. – с восторгом и обожанием пролепетала Аля.
– Понятно.
Я посмотрела за спины ребят, увидела силуэт Дария. Он облокотился спиной на ствол дерева, согнул коленки и положил на них прямые руки, смотря куда-то перед собой. Он самый старший из нашей компании, ему пятнадцать, порой мне кажется, что ему с нами скучно. Однако здесь он потому, что вроде как встречается с Алей. Она его младше всего на два года, а я на три.
У Дария тёмные, не слишком короткие волосы, которые всегда уложены небрежно, но привлекательно. Красивые голубые глаза. Он высокий и спортивный. Харизматичный и опасный. У него есть старший брат, тоже красивый, но ему уже двадцать. Дарий часто проводит время с ним и его компанией, может, поэтому он иногда говорит вещи, которые больше подходят взрослым, чем детям?
Однажды он сказал нам с Алей:
– Вам кажется, что этот мир прекрасен? Нет, он уродлив во всём. Люди – вот кто всё испортил. Рано или поздно всё разрушится, всё станет пеплом.
Тогда Аля полюбопытствовала:
– Ты говоришь о конце света?
Дарий ответил, задержав на мне взгляд:
– Нет, я говорю о человечности, Аля, станет совсем темно, когда люди забудут о том, кто они есть.
Тогда его взгляд меня пленил и совершенно новое чувство закралось в сердце, но больше он так на меня не смотрел, да и к лучшему. Я бы не предала Алю ни за что на свете.
Я задумалась и совсем не заметила, что Аля куда-то ушла. Тёмный силуэт Дария также исчез с места, где он сидел. Я не собиралась их искать или следить, я не взрослая, но понимаю, зачем парочки уединяются. Не думаю, что Аля могла с ним заниматься сексом, но целоваться в её возрасте приемлемо. Да и если бы было у них что-то такое, она бы мне рассказала.
Пошла уже десятая по счёту история, я даже не обращала внимания, сколько их всего было рассказано за вечер, а Аля так и не вернулась. Ребята смеялись громче обычного, шумели и прикалывались друг над другом. Я посмотрела на родительскую большую палатку, кемпинговые фонари горели, за тканью виднелись тени – они тоже выпивали и общались.
Я поднялась на ноги и сказала:
– Ребят, я пойду Алю поищу, кто-нибудь пойдёт со мной?
– Не порти людям вечер, Лера, все знают, зачем они уединились. – Илья загоготал.
Я перешагнула бревно и направилась в сторону обрыва, даже если Али и Дария там не окажется, я просто полюбуюсь видом на лес у подножия и маленький город.
– А я бы посмотрел. – долетел мне в спину голос Влада.
– Ну ты и придурок. – ответил ему кто-то.
Руками я прокладывала себе путь, убирая в стороны заросли кустарников. Услышала возмущённый и психованный голос Али. Замерла и пригляделась. Недалеко от уступа стоял Дарий, из стороны в сторону порывистым шагом ходила Аля. Я не любительница подслушивать чужие разговоры, но раз уж я здесь… напрягла слух, продолжая крошечными шагами приближаться.
