Алихан.
Я наблюдаю за тем, как мужик ерзает
на своем месте. Он нервничает. Я чувствую это по его запаху. Его
глаза внимательно следят за мной, пытаясь понять, что я буду делать
дальше.
— Ты понимаешь, что занять деньги у
меня, а потом не желать их вернуть — это тоже самое, что сказать: —
Придите, я готов умереть.
Тон моего голоса спокоен и холоден.
Я всегда веду дела спокойно, не показываю эмоции. Именно так я и
работаю.
— Али, я думал, что смогу
расплатиться с тобой. Клянусь! Я думал, что смогу найти деньги, но
мне не повезло. Я продолжаю пытаться. Я все решу...
Его голос дрожит и срывается, он так
напуган, что едва может произносить слова.
Меня не волнуют его оправдания по
поводу того, что у него нет денег. Меня волнует только то, чтобы он
отдал мне мои деньги, даже если это означает, что мне придется
сделать что-то ужасное.
— Алихан Ахматович, — поправляю я
его.
Я ненавижу, когда люди, которые меня
не знают, называют меня Али.
Только самые близкие друзья и семья
имеют такую привилегию. Когда дело касается работы, все называют
меня полным именем из уважения.
— Алихан Ахматович, — быстро
произносит он. Его грудь вздымается, а на лбу выступает пот.
Я вижу, что он думает, что вот-вот
умрет, но мне это не выгодно, ведь мертвецы не могут платить.
Поэтому сейчас у меня есть для него кое-какое предложение.
Я хочу вернуть свои деньги, и я
сделаю все необходимое, чтобы получить их.
— Я знал, что так может быть,
поэтому я разузнал за тебя... Угадай, что я обнаружил? Я узнал, что
у тебя есть дочь. Очень молодая, наивная, невинная дочь. Держу
пари, она вполне способна справиться с долгами дорогого папочки,
как думаешь?
Мой голос зловещий, спокойный и
смертоносный. На его лиц, застывает маска замешательства, после
того как мои слова ударяют его прямо в грудь.
— Нет. Пожалуйста. Ева так много
страдала и столько потеряла! Я занял деньги, чтобы она могла
поступить в университет и вести нормальную жизнь...
— Значит, это в действительности ее
долг, который она должна оплатить?
Я поднимаю бровь, раздумывая над его
словами.
Его глаза выпучиваются от шока.
— Нет! Нет! Это мой долг, а не ее.
Пожалуйста, я прошу тебя. Пожалуйста, не впутывай ее в это.
Тон его лица бледнеет, а глаза
наполняются слезами. Он находится в моей власти, умоляя не трогать
его дочь. Мне должно быть жаль его, но его мольбы ничего для меня
не значат.
Я хотел бы думать, что где-то под
всей этой ненавистью, гневом и холодностью у меня есть сердце, но
не могу. Я знаю кто я, и не жду понимания.
— Я не втягивал ее в это, старик.
Это сделал ты, — шиплю я, ударяя его словами.
Он пытается заставить меня
чувствовать себя виноватым, но он не знает, что я не испытываю
подобных чувств. Это лишь разжигает пламя внутри меня и заставляет
чувствовать себя более могущественным.
— Пожалуйста, — шепчет он, снова
начиная плакать.
В этот момент я думаю, плакала ли
моя мать, когда умоляла сохранить мне жизнь в тот день, когда
кто-то приставил пистолет к ее голове, а после убил ее.
Убийца моей матери даже не дал ей
возможности попросить о собственной жизни. Она умоляла только о
моей. По крайней мере, я более благосклонен, я даю своим должникам
такой шанс.
— У тебя есть две недели, а после я
не вернусь за деньгами. Если к тому времени ты их не раздобудешь, я
выберу альтернативный вариант оплаты. Так или иначе, я что-то с
этого получу.
Я улыбаюсь, просто потому что я
всегда побеждаю.
Мои люди отпускают его, и прежде чем
я выхожу из его дома, мой взгляд падает на фотографию его дочери.
Она симпатичная, с яркой улыбкой и добрыми глазами. Это скоро
изменится, если ее отец не найдет деньги.
— Твоя дочь принесет на аукционе
кругленькую сумму. Возможно, больше, чем ты мне задолжал. Я отдам
разницу, поправишь свои дела.
