Мне тогда было почти 11. По словам старших, я был чересчур жизнерадостным ребенком, в прочем, как подобает многим детям моего возраста с беззаботной жизнью. Я жил и веселился, веселился и жил, не думая о завтрашнем дне и вообще о будущем. Для меня это тогда было чем-то вовсе незначимым, чем-то, пока меня крайне не касающимся, чем-то…не таким. Тогда мне рассказали, что люди умирают… Просто, как по щелчку пальца, мой хрупкий внутренний детский мир схлопнулся, беззвучно исчезнув… Не знаю, сколько я тогда калачиком проревел в постели своей помрачневшей в миг комнаты, но по словам, я не приходил в себя целую неделю. Моя голова после произошедшего была забита одними гнусными мыслями, мыслями о беспричинной тревоге и тяжелыми думами о смысле жизни. Хотелось плакать чуть ли не по пустякам, которые, не пойми, как, превращались из простой думы в целую беду… Спустя пару серых дней моей сложившийся по неволе жизни, мне подарили крохотного белого котенка. Я отвлекся от всего мрачного и плохого, стал уделять все свое время этому комочку света, моему спасителю в кромешной тьме, поглощающей все на своем пути. Он был в моей жизни как что-то ценное, что я ни в коем случае не мог потерять, тот будто являлся скрытой частью меня. И он стал для меня моей новой жизнью. Поистине, счастливой и значимой. Вряд ли другой ребенок будет так же рад такой мелочи, как был рад я… Игры с пушистиком приносили мне незабываемую радость, что я даже забывал о преследующих меня головных болях, на фоне всего стресса. Я долго не отходил от животного, старался быть с ним рядом всегда! Но все это продолжалось не так долго, ведь…как-то меня переклинило.
Тогда был ранний вечер. Мама принимала успокаивающую ванну после тяжелого рабочего дня. Я сидел на полу в своей маленькой комнатке и смотрел на белого котенка, который сладко спал возле моих босых ног. Тогда мои мысли впервые за долгое время спокойствия перескочили на себя. Я вспомнил о том, что люди умирают. Стало немного не по себе. Я взял на руки спящего кота, поднося ближе, чтобы обнять и ощутить стороннее тепло чужого тела, пускай даже такого маленького. Медленно и аккуратно вставая с пригретого места на полу, я пошел на кухню со своим приятелем. Дойдя до темной кухни, я дотянулся до включателя свободной рукой, и кухонная гарнитура засияла на ярком свету. Я сделал пару шагов к блестящему холодильнику, открывая его и забирая с полки полупустой пакет молока. Открыл и налил сонному снежку полную чашку, поставив на пол. На удивление, тот даже не притронулся к нему. Он всё знал… Не расстроившись такому наглому отказу, я снова взял шерстяного на руки и погладил. Все же я его очень любил, как никак. Потом поставил его лапками на стол и начал ласкать до такой степени, чтобы тот лег на спинку, что, собственно говоря, тот и сделал. Выдвинув верхний ящик тумбочки с кухонными приборами, я взял нож. Лезвие было давно не острым, ведь его некому было заточить. Сильной мужской руки у нас в доме не доставало. Я аккуратно провел им по указательному пальцу. Не порезался, как и стоило ожидать. Котенок продолжал смирно лежать, тихо посапывая. Я взял нож в руку и поднес к животу животного, сначала на приличное расстояние, но затем сокращая его. Немного надавив кухонным прибором на тельце котенка, лезвие прошло внутрь. Ни единого звука, ни протяжного писка, ни жалобного крика. Ничего. Я крепко и уверенно держался за ручку ножа, вдавливая его все сильнее внутрь. С кота потекла струей темная кровь, в которой я увидел свой черный силуэт. Но я не закончил… Положив грязный ножик на стол и отодвинув его подальше от себя, я взял снежка в руки и поднес к лицу, внимательно смотря на его кровоточащий живот. Мои руки испачкались, черт. На одежду стали стекать бардовые капли, впитываясь с необъяснимой скоростью. Я был тих. Животное не двигалось, подражая моему молчанию. Я снова положил его на стол и стал рассматривать, как какую-то новую игрушку. Он всё знал… Раздвинув мягкую разрезанную кожу в зоне живота, поддавшуюся моей настойчивости, я увидел облитые кровью органы. Почки, желудок, печень, лёгкое и сердце. Я вытащил сердце и поднес к своему заостренному уху. К удивлению, сердечко-то не билось. Одной рукой держа сердце котенка, я дотронулся второй своей груди. Почувствовал присутствующую разницу. Но я не закончил… Отложив сердце в сторону ножа, грязной окровавленной рукой я вытащил почки и печень, после чего легкое и желудок. Намотав на руку чужой кишечник, я был по локоть в крови. Я изучал своего дружка. Выломав все виднеющиеся кости, я сложил их там же, где лежали все остальные, пока меня не интересующие органы. Выстраивая похожую внутреннюю систему, подобную у меня, я улыбался, улыбался себе и своему успеху. Даже ново пришедшие мысли о том, что люди умирают сейчас же исчезли.
