«НУЛЕВОЙ ПАЦИЕНТ: ИСКРА В БЕЗДНЕ»
Сектор «Альфа», Уровень S7, Биоизолированный Комплекс «Титан»
4 марта 2025 года, 02:58 ночи
Тишина на Седьмом Уровне была не просто отсутствием звука. Это была тяжелая, влажная тишина, вдавленная в стерильные стены сверхпрочного биобетона и сдавленная дверьми с пневматическими уплотнителями. Воздух, прошедший через каскадные HEPA-фильтры и УФ-обеззараживатели, пах не просто хлоркой – он пах ледяной пустотой, химической смертью всего живого, что осмелилось бы здесь зародиться. И все же, сквозь этот искусственный вакуум, пробивался другой, едва уловимый запах: первородный, животный страх. Он висел в воздухе, как статический заряд перед грозой, исходя не от оборудования, а от единственных живых существ на этом погруженном в полумрак этаже – людей в биозащитных костюмах класса IV.
Операционная №1 «Титан» была сердцем Сектора «Альфа». Ослепительные лучи хирургических светильников, похожих на гигантских серебристых пауков, били вниз, создавая островок невыносимой яркости посреди моря теней. Стены и пол, облицованные нержавеющей сталью с антибликовым покрытием, отражали свет холодными бликами. В центре этого сияющего саркофага, на операционном столе из того же металла, закованный в усиленные полимерные наручники и ремни, лежал Сергей Быков.
Он был не просто пациентом. Он был Монументом Отчаяния. Бывший командир отряда спецназа, кавалер трех орденов Мужества, человек, чье тело было картой шрамов от пуль, осколков и ножей. Теперь это тело было картой умирания. Рак легких IV стадии, агрессивный, неоперабельный, метастазировавший в кости и мозг. Мышцы, некогда стальные канаты, атрофировались, обтягивая выпирающие кости сероватой, прозрачной кожей, испещренной синяками и следами капельниц. Дыхание было хриплым, прерывистым, каждый вдох – маленькая победа, каждый выдох – шаг к пропасти. Глаза, когда-то ледяные и всевидящие, теперь были запавшими, тусклыми озерами боли, смотревшими куда-то сквозь потолок, в небытие. *Идеальный подопытный.* Слова доктора Арсения Ковского, звучавшие как приговор, эхом отдавались в сознании самого Ковского. Идеальный, потому что абсолютно безнадежный. Потому что нечего терять. Потому что никто не будет искать.
Доктор Арсений Ковский стоял у стола, отделенный от Сергея не только слоем пластика скафандра, но и бездной амбиций и страха. Его руки в стерильных перчатках дрожали едва заметно – не от усталости (хотя бессонных ночей было уже слишком много), а от невыносимого груза момента. В его правой руке, зажатый с почти религиозной силой, был шприц. Не обычный шприц. Цилиндр из ударопрочного оптического стекла, заполненный примерно на три четверти. Содержимое было непостижимым. Жидкость цвета ночной бездны, абсолютно не отражающая свет, казалось, втягивающая его в себя. Она была густой, как патока, но внутри нее медленно, гипнотически плавали мириады микроскопических золотистых искр, вспыхивающих и гаснущих в такт едва слышному гулу оборудования. «Реген-X». Проект его жизни. Его Святой Грааль. Его прыжок в бездну. «Лекарство от Смерти». Эта фраза, его личная мантра, звучала теперь горькой насмешкой. Он создал не лекарство. Он выковал ключ к дверям, за которыми лучше бы не заглядывать.
«Ноль ошибок. Ноль сомнений. Ноль милосердия. Только результат.» – Мысли проносились вихрем, как обломки в шторме. Он вспомнил свою дочь, Алину. Ее смех, теплый и звонкий, сейчас казавшийся звуком из другой вселенной. Ее глаза, такие же серые, как его собственные, но полные жизни, а не этой ледяной расчетливости. Она угасала, как Сергей. Быстрее. Невиннее. Редкий генетический сбой, медленно превращающий ее нервную систему в беспорядочную паутину сбоев. Каждая его неудача в лаборатории отмеряла часы ее жизни. «Реген-X» должен был спасти ее. Должен был спасти всех. Он не мог ошибиться. Не мог.
