– Фу! Живым духом пахнет! Зачем пожаловал, Иванька-дурак?
Дочка тоненько вторила:
– Зачем пожаловал?
– А ты меня с порога не пытай, – в тон ей отвечал Иванька. – Наперво напои, накорми да в баньке попарь. Не зря же я материну настойку принес…
Дочь леса только довольно хмыкнула и, махнув ему рукой, сказала:
– Ну заходь, коль не шутишь.
Иванька заулыбался во все тридцать два зуба и счастливо зашагал в избушку, но дочь Йаги всё так же пристально смотрела на старого знакомого, хоть и знала его с самого рождения. Иванька не успел зайти, а в нос ему ударил запах вкуснющий, аж слюнки потекли – только повернул он голову в сторону стола, а там румяненький пирог с яйцом и луком, рядом каша с маслицем. На другой же стороне стола лукошко с травами и ветками стояло, а рядом жгут лежал и веник из дубовых листков – сразу видно, что хозяйка была занята делом, пока мальчишка не пришёл.
– Вижу я вовремя пришёл, сразу и покушать, и веник новый для баньки, – ехидно подметил Иванька.
– Это не для тебя – сказала Йага и закрыла собой стол, где травы лежали – Это я к возвращению Рьяна готовлю, он со дня на день вернётся из леса, сразу в баньку его провожу.
– Эх, а меня кто туда проводит тогда? – спросил мальчишка и хитро прищурился. Знал, что уже не быть ему с ведьмой, которая однажды похитила его сердце, когда он был совсем мальчишкой, но поехидничать это святое. Да и радовался он за неё всем сердцем, ведь была та счастлива, а главное живая.
– Ну могу мавок попросить, они с тобой сходят, только не в баньку, а в ручей и потопят там же, – хитро подмигнула ему Йага и засмеялась.
– Спасибо конечно, хорошая же ты хозяйка раз гостя готова потопить, – вторил ей герой и тоже засмеялся
Дом внутри почти не изменился – светлый, тёплый, везде были развешаны грибы, засушенные на зиму, и травы, аромат которых дурманил голову. Лишь снизу на печи появились рисунки, да необычные, а ярких цветов. В детстве Иваньки все углём рисовали, причём кто где может – на заборе возле коровника, на стене дома соседа, за что нередко они получали с мальчишками по загривку. А тут на тебе – цветные такие, но страшные. Непонятно что было изображено, то ли нечистяк какой, то ли Леший, поживший не одно столетие, то ли облезлый кот.
– Это кто же вам так печку измазал? – спросил Иванька с улыбкой на лице.
Но моментально исчезла улыбка, когда он глянул на Марью и её руки, измазанные краской. Девчушка смотрела на него ещё пристальнее чем до этого, раскраснелась вся и щёки надула, казалось, ещё чуть-чуть и лопнет. Да только недолго она дулась, потихоньку в уголках синих глаз начали собираться жемчужинки слёз. Понял мальчишка, что сказал лишнего и сразу осёкся, посмотрел на Йагу с мольбой в глазах, мол помоги, что делать. Но от её взгляда хотелось бежать, звериные глаза готовы были прожечь в нём дыру на месте, ведь за своего ребёнка она готова была на части рвать, что врагов, что друзей. Понял герой что жареным пахнет и ляпнул:
– Печку они значит обновляют, а рубашку мне нет, непорядок. А ну-ка, неси чем ты там рисовала, сейчас и меня красивым делать будем, – тут глаза у Марьи сразу загорелись, слёзы, так и не упавшие наземь, высохли и девочка побежала в угол печки за красками.
– Ловко выкрутился, хоть и дурак – послышался голос из дверного проёма.
Сколько бы лет не прошло, а Рьян оставался всё таким же – высокий, поджарый, с рыжей копной волос, с хитрым прищуром и острым языком. Всё так же в ушах сверкали серьги, только кожей стал чуть загорелее, но и это ненадолго. Была у него особенность, не успеет солнце одарить его своими лучами и прогреть его кожу, как через пару недель снова белокожим становился, проявлялись северянские корни.
