Меня зовут Степан Чепиков, и живу я в Париже. Один приятель мне говорит: «А чего ты, дядя, по-русски не пишешь? У нас сейчас чего только не издаётся, может, и ты спонсора найдёшь». Ладно, купил это я по интернету русский шрифт на кусочках слюды и наклеил его на свои латинские клавиши.
Вопросительный знак клеить некуда, не хватило ему клавиши, так что я его из латинской системы заимствую. В Париже много нашего народа кучкуется, но сначала я вам расскажу про Кузю Дуплинского. Он здесь рядышком в одиннадцатом районе мыкается. Фамилия, конечно, у Кузи неоднозначная, с экивоками, но выбирать ему особо не приходилось: Дуплинский он по матери, а по папе он вообще Немнихер. Когда фамилию выбирали, папа сказал, что Дуплинский звучит более по-мужски. А имя Кузьма родители большевики ему дали для того, чтобы сразу было видно, что это человек русской культуры. И Кузя им был, читал он запоями… ну и пил так же. Но если в России он выпивал невменяемо, то здесь, в Париже, Кузя тихий. Он кушает по-французски красненькое и жалуется на печень. Из плодово-выгодных (французы говорят «красное, которое пачкает») предпочитает недорогой «Котик»1, мотивируя тем, что он, «котик», всегда имеет не менее 12,5° на этикетке, и что у которых ниже 12°, у тех повышенная кислотность.
Но главное не в Кузиной способности трескать «Котик» с утра до вечера, а в том, что с ним вечно случаются какие-то истории. В этом и есть интерес Дуплинского как индивидуума. Он, конечно, рассказывая, расцвечивает, но мы знаем, что каждый автор имеет право на гиперболу, даже если яркость повествования прямо пропорциональна количеству усугублённого. Как правило, у Кузи всегда есть чем подтвердить свои мифоисторические изыски, фотография какая-нибудь или книга с дарственной. А как он саму Катрин Денёв в щёчку целовал, я лично видел, но об этом потом. А тут ещё и фильм, где он с Бобиком снимался. Бобик это он для него, а для нас с вами он Роберт, Роберт Де Ниро. Что? Какого такого? Вот и другие так же – «целуйте меня, я только что с поезда…», – а потом фильм посмотрят и полчаса рта закрыть не могут! И естественным образом прекращают возникать, потому как факт налицо: вот вам Кузя, а вот Де Ниро – стоят по бокам красной машины, перетирают по-важному, и Жан Рено тут же голос подаёт, что-то Кузe доказывает. Каково! Я вам, конечно, всё расскажу с его, Кузиных, слов, а вы уж сами делите на четырнадцать (я уже поделил), не забывайте только, что фильм существует, и каждый год его строго обязательно перезапускают по многим здешним каналам, типа наподобие культовая картина, как здесь говорят, «стандартная классика»! И так уж теперь получается, что и Кузёнок вместе со своим «котиком» тоже вроде как в «классики» попали! Нет, но это надо!
А дело было так. Знакомые знакомых Кузи… Все Кузины рассказы начинаются именно так, и что самое удивительное, они с «Котиком» никуда из своей конуры не выходят, спрашивается, откуда у него такое море знакомых?! Значит, знакомые знакомых Кузи (киношные люди) искали русский типаж «с тухлым взглядом» на малюсенькую роль в большом американском фильме. Что касается взгляда, то это правда – у Кузи он побит изрядно неуёмным количеством скушанного, но русский типаж, я извиняюсь, в Париже можно и порусопятей найти, и не очень напрягаясь. В арабских лавках, где Кузя иногда «Котиком» затоваривается, они его за своего принимают, начинают с ним на ихнем лопотать. Я это к чему? Вот у меня и голова подсолнухом, и глаз голубой, и ещё потухлее Кузиного будет, и верчусь-то я колбасой на всех парижских тусовках, но что-то мне никто ничего не предлагает. Обидно!
