Я живу в г. Курске. Сейчас это прифронтовая полоса. Постоянно, иногда не один раз за сутки мы слышим вой сирен, извещающих об очередной опасности воздушных атак.
Конечно, я понимаю, что сейчас общественности не до исторических тайн и событий. Но у меня нет выбора. Мне скоро будет 89 лет, и мало надежд дождаться решения проблем, которые пытался решить ещё мой дед Гавриил Иосифович Горяинов (1890–1956 гг.). В 18 лет он стал свидетелем и участником загадочных событий, которые так потрясли его, что он до смерти искал объяснение тому, чему был свидетелем.
У него не было даже тех возможностей, которые доступны мне. Но он сам видел и уникальные документы, и вещи, знал людей – участников событий, не мог сомневаться в истинности тех событий, которые у других вызывают сомнения. Сам он смог только рассказать о том, что знал, составить общий план будущей работы, продолжить которую завещал мне.
Много трудностей выпало и на мою долю. Нелегко быть единственным свидетелем и идти против сложившегося мнения историков и даже РПЦ.
Когда мне особенно трудно, и я теряю веру в то, что смогу донести свои знания до людей, что будет и продолжение моих исследований, я вспоминаю 1943 г. и понимаю, что деду было труднее, чем мне, но он не прекратил свои поиски.
В году был единственный длинный выходной – 7 и 8 ноября. В 1943 г. округе г. Курска ещё и «рабочие» поезда не всегда ходили, а дед пешком пошёл за 30 километров от Курска в с. Долгое у м. Свобода. Только для того, чтобы убедиться в сохранности могил предков, за которыми с 1908 по 1918 гг он ухаживал, а позже мог только издали следить за их судьбой. Вернулся он в Курск только ранним утром 9 ноября. Помню, что на столе горел светильник, сделанный из гильзы небольшого снаряда. Было очень холодно. Ему, уставшему от уже пройденного пути, ещё нужно было идти на работу за 6 километров. А он радовался тому, что убедился в сохранности склепов предков, тому, что они не пострадали от страшной бомбёжки.
Летом 1943 г., когда гремели бои на Курской дуге, фашисты бомбили штаб маршала К. К. Рокоссовского (1896–1968 гг.), который был недалеко от храма Акима и Анны, где располагаются склепы.
Сейчас рядом с храмом есть братская могила жертв той страшной бомбёжки. Их могилой стала огромная воронка от фугасной бомбы, упавшей рядом с храмом. В полёте эта бомба задела и частично разрушила купол храма. От взрыва бомбы вылетели красивые цветные витражные окна храма.
Начиная свою работу, я не знала, что мне придётся самой и на собственные средства провести все изыскания. Я знала, что это работа для профессионала, но я им не являюсь. Я думала, что просто расскажу то, что помню из рассказов моих деда и бабушки.
Но профессионалы имели другое мнение. У них были другие задачи. Кто-то готовил публикацию, а моё сообщение не вязалось с ней. Кто-то готовил диссертацию, а моё сообщение ставило её под сомнение.
От меня требовали документального подтверждения моего сообщения, которого у меня просто не могло быть. Проверять моё сообщение никто не собирался. Хотя и обязаны были это сделать, учитывая «нестыковки» в официальной версии событий.
