– Так, Герасим, держи край, а я сейчас буду приклеивать, – распорядился Сеня Баскаков. – Только еще чуть-чуть здесь подмажу. Да осторожней ты, осторожней. А то свернется.
– Авар-рия, – донесся из коридора голос попугая.
– Не каркай, рябчик тушеный, – сквозь зубы процедил Герасим.
– Ты лучше держи! – прикрикнула на него Варя.
– А я, по-твоему, что делаю? – огрызнулся Герасим.
– Ты очень плохо держишь, – не растерялась Варя.
– Могу предоставить это тебе, – обиделся Герасим.
Фотография, выскользнув у него из-под пальца, свернулась в трубочку и скатилась со стола на пол.
– Кранты! – трагически взвыл Баскаков.
– Кр-ранты, кр-ранты, – с удовольствием передразнил его из коридора попугай по имени Птичка Божья.
– Вот из-за него все и вышло! – в сердцах всплеснул руками Герасим Каменев по прозвищу Каменное Муму.
– Олух ты, Муму, – Баскаков тем временем подобрал с пола и принялся осторожно расклеивать и разворачивать снимок. – Такой классный коллаж испортил. Нет, кажется, не испортил, – с облегчением выдохнул он и продемонстрировал остальным чудом уцелевший снимок.
– Редчайший случай, – тряхнула золотыми кудрями Варвара, – чтобы Герочка что-то не испортил.
– Гер-расим дур-рак! – завопили из коридора.
В следующее мгновение оттуда в гостиную, где и сидели сейчас ребята, важно вошел огромный зеленый попугай с красным хвостом. Едва увидев его, Каменное Муму взвыл и забрался на стул.
– Тр-рус, – немедленно констатировал Птичка Божья. Затем, видимо, стремясь быть правильно понятым, внес уточнение: – Гер-расим тр-рус.
– Птичка! – с укором произнесла хозяйка квартиры Маргарита Королева. – Не обзывайся, пожалуйста.
Попугай в ответ громко свистнул и, галантно раскланявшись, отозвался:
– Пр-рошу пр-рощения.
– Ты не у меня, а у Герасима попроси, – засмеялась темноволосая черноглазая Маргарита.
– Гер-расим? – словно переспросил Птичка Божья. – Пф-ф!
И, демонстративно повернувшись к Каменному Муму хвостом, покинул комнату.
– Нет, Марго, он у вас все-таки хам, – на полном серьезе изрек Герасим.
Остальные разом расхохотались.
– Герка! – хлопнул друга по плечу толстый розовощекий Павел Лунин. – Будь выше мелочных обид.
– Лучше бы фотку как следует держал, чем с птицами препираться, – сквозь смех произнес Иван Холмский по прозвищу Пуаро.
– И впрямь, – Сеня уже самостоятельно наклеивал на лист ватмана чудом спасенный коллаж, – чуть весь мой труд не загубил.
– Просто, Баск, ты плохо мне его подал, – занудным голосом заспорил Герасим. – Поэтому держать было неудобно. Вот я и выпустил. Удивляюсь еще, что он у меня столько времени из-под пальца не вылетал.
– Ах! – Варвара с хорошо разыгранным восторгом закатила ярко-голубые глаза к потолку. – Учитесь, ребятки, жить у Камня Мумуевича. Он всегда у нас прав. Даже когда виноват.
Длинный тощий Герасим вскочил со стула и, обиженно выпятив костистый подбородок, собрался достойно ответить Варваре, но тут из передней послышался звонок.
– Явилась – не запылилась, – враз помрачнела Марго и пошла открывать дверь.
– Сделала Тараса Бульбу в лучшем виде, – ворвавшись в переднюю, Наташка Дятлова помахала в воздухе папкой.
Тарас Бульба – было прозвище завуча экспериментальной авторской школы «Пирамида», в восьмом классе «А» которой учились ребята, собравшиеся сейчас у Марго. А делали они стенгазету к Восьмому марта, которую им поручил все тот же Тарас Бульба. Он же написал, если так можно выразиться, передовицу, где поздравлял «женскую часть учительского состава школы» от имени немногочисленной мужской части того же состава. Этот славный труд и перепечатывала у себя дома Наташка Дятлова.
– Ребята! – раздевшись, она вошла в гостиную. – Вы посмотрите, как красиво получилось!
