Джозеф встал сегодня чуть свет. Боялся проспать, но едва в окне забрезжил жиденький рассвет, открыл глаза. И улыбнулся: он давно мечтал порыбачить на поющем холме, но никак не мог улучить момент. Не успевал он проснуться, мать тут же брала его в оборот: огород, починка, рынок и прочие совершенно неинтересные для Джо занятияь
Мальчику нравилось рыбачить, бегать в лес, купаться в холодном, затянутом ряской озере, и рисовать. Откуда в нём это ни он, ни родители не знали, но Джо с самого раннего детства рисовал всем, что попадалось под руку: палкой на земле, углём на куске кожи и краской из острой приправы – на больших плоских камнях. Он умолял отца привезти ему из города бумаги, но тот и слушать не хотел: тратить такие деньги только ради того, чтоб Джо покалякал углём. Родители не приветствовали увлечения сына, ругали и пару раз даже наказывали розгами. Джозеф так и не понял почему…
– Баловство это всё, – сурово произносила мать. – Посмотри на Лиенни или Дика. Они не витают в облаках, не занимаются ерундой! Стыдоба: брат младше тебя, а умеет больше!
Джо на такие речь обычно не обижался: брат и впрямь был для матери подспорьем, когда отец уезжал на заработки в город. Из него рос настоящий – по меркам селян – мужчина. Починить сломанный плетень, отыскать заблудшую дуру-козу или продать дикую капусту по выгодной цене, – всё это Дик умел. А главное – всё это Дику нравилось. Пару дней назад брат даже напросился подмастерьем к Кузнецу.
Лиенни, старшая дочка, тоже не расстраивала мать: работала в огороде, шила полотенца, вышивала на юбках причудливые узоры и мечтала о хорошем муже и куче детей.
К Джо брат и сестра относились снисходительно и слегка настороженно – словно к кукушонку, невесть как оказавшемуся в их крепкой и такой понятной семье. Однажды он попросил Лиенни позировать для портрета углём, и девушка отказалась с таким оскорблённым видом, словно он предложил что-то ужасное. Дик просто старался обходить брата стороной.
Джозеф осторожно потянулся, бесшумно проскользнул к выходу, схватил по пути с вечера собранную суму. Удочки он спрятал в кустах накануне – если бы мать увидела их в руках сына, то утром до поющего холма он не добрался бы.
Мальчик ловко, словно кот, выскользнул за дверь и аккуратно прикрыл её – она чуть скрипнула – будет Дику сегодня работа смазывать петли!
Едва выйдя за ограду, он припустил к кустам со спрятанными удочками. Отец приедет со дня на день: когда он дома, Джо не выбраться на холм. Отец всегда был с ними строг, и дети слушали его беспрекословно. Джо тоже слушал, но делал иногда по-своему, за что нередко был бит.
Мать была мягче, но сварливее. Она больше заботилась о детях, на многое закрывала глаза – а может, не было сил от тяжёлой, изнуряющей ежедневной домашней работы. Была только одна вещь, которая могла вывести её из себя – это бродячий цирк. В их деревеньку он заезжал нечасто, но каждый раз, когда на площади у полуразрушенной колонны зазывалы начинали выкрикивать приглашения, мать зеленела от злости и категорически запрещала детям смотреть представление. Однажды Джо пробрался к площади тайком, но соседская девчонка выдала его родителям, и его высекли. А ещё как-то раз он сказал, что хочет уехать из деревни, когда вырастет, посмотреть мир, и людей. Мать тогда разозлилась ужасно: он был наказан на два дня, пришлось сидеть в чулане почти без еды. Это было самое суровое на памяти Джо наказание. Почему цирк приводил мать в такое состояние, он не знал. Но ему нравились эти беззаботные, лёгкие люди, у которых вся жизнь – фургончик, да их собственный талант… Они были свободными и могли заниматься, чем хотели – не то что Джо.
