За окном темнело, поезд въезжал в ночь, а спать совсем не хотелось, и тихое вагонное покачивание и размеренный стук колес вовсе не убаюкивали, а бодрили и встряхивали, и подкрадывающаяся дремота от каждого нового легкого толчка отскакивала прочь. Мне всегда плохо спалось в поездах. Для меня движение – это деятельность, это стремление, целенаправленное старание. Какой тут может быть сон?
Ира тоже не собиралась ложиться, хотя уже и застелила свою верхнюю полку постельным бельем. Да и третья, последняя, обитательница нашего купе не торопилась на отдых, сидела, положив под спину подушку, читала электронную книгу. Она была младше меня лет на десять. Но я на ее фоне представлялась себе замученной, усталой дамочкой в возрасте, хотя предпочитала воспринимать свои сорок с хвостиком как «еще», а не «уже».
Мы с дочерью хорошо разглядели попутчицу, когда она только входила в купе. По ней невозможно было просто скользнуть равнодушным взглядом, она притягивала внимание.
Красивая, высокая, стройная, длинноногая. Она не сутулилась, как я обычно, держала плечи расправленными, а голову – гордо поднятой. У нее имелись веские причины гордиться собой. Темные волосы лежали на плечах крупными локонами, а глаза в зависимости от освещения становились то темно-синими, то насыщенно-серыми, то почти черными. А еще попутчица показалась мне знакомой. Не то чтобы я ее знала, но видела, где-то, когда-то и, возможно, не один раз.
Она вежливо поздоровалась приятным, чуть низковатым голосом, но не добавила больше ничего, уверенно заняла свое место.
Синева за окном густела, проносящиеся мимо огни фонарей и зажигающихся окон чертили на ней желтые и белые полосы, поезд плавно покачивал колыбели вагонов, но никто из нас троих и не думал о сне. Ира сидела рядом со мной и тихонько рассказывала о своей подруге Насте.
– Она уже подала куда-нибудь документы? – поинтересовалась я.
Настя была на год старше Иры, в этом году окончила школу и оказалась перед выбором: что делать дальше?
– Ну да, – кивнула дочь. – В железнодорожный. И еще, по-моему, в финансово-экономический собирается.
Ира перечисляла вузы без всякого энтузиазма, гораздо больше интересовали ее другие аспекты Настиного будущего.
– Знаешь, чего она сказала, – дочь коротко глянула на меня и уставилась в стол. – Они с Максом с осени вместе жить собираются.
– Не рано ли? – фраза вырвалась сама, вполне ожидаемая.
– Они уже полтора года вместе, – многозначительно выдала Ира. – Весь десятый и одиннадцатый.
– Ну… – с сомнением протянула я.
Упоминание о классах в моих глазах не прибавило аргументу убедительности.
– В том-то и дело. Очень редко бывает, когда школьная любовь выливается во что-то серьезное. Не знаю почему, но обычно, заканчивается учеба, а через какое-то время заканчиваются и отношения. Новый статус, новая жизнь, новые знакомые. Наверное, и любви тут хочется какой-то новой.
– Да ну! – не соглашаясь, мотнула головой Ира. – На кой нужна новая, если и так все хорошо?
Я пожала плечами.
– Честно говоря, я, конечно, слышала такие истории, когда с будущим мужем или женой начинали встречаться, еще учась в школе. Была в параллельном классе такая парочка. До сих пор вместе. Но это редкость. В основном разбегаются через какое-то время. Даже, если пожениться успевают. И не стоило бы твоей Насте торопиться. Подумала бы еще. Вот правда, Ир, ну не очень доверяю я этим школьным романам. В смысле надежности.
Дочь слушала с недовольной скептической миной, словно говорила своим видом: «Ну да, всегда вы так родители. Ничему не верите, во всем сомневаетесь. Вечно недовольные». А я, скорее всего автоматически, перевела взгляд на сидящую напротив попутчицу, неосознанно ища поддержки от взрослого взрослому.
