«Ну почему я сразу не сфоткала его
расписание?», — мысленно корю себя и подскакиваю к навесному
стенду, где указан порядок лекций магистров сразу по нескольким
направлениям нашего института. Нахожу специальность Захара и номер
его группы, опускаю взгляд к последней, шестой, паре и, прочертив
воображаемую горизонтальную линию, узнаю кабинет.
— Триста первая аудитория, — выдыхаю
я вслух.
Сердце бешено бьётся в груди, гоняя
кровь по сосудам. Дыхание болезненно спирает, а ноги вдруг
подкашиваются, отчего приходится опереться на стену. Кто бы мог
подумать, что после всего, что произошло, мне придётся искать
Оболенского?! Я качаю головой в стороны и пытаюсь успокоить нервную
дрожь в коленках. Не хочу идти, боюсь снова его увидеть, но слова
брата предательски пульсируют в голове наставлениями, и я снова
стараюсь отделаться от своих страхов, глубоко вздохнув и следом
медленно выдохнув.
Донесшийся сзади смешок заставляет
меня повернуть голову. Девушки, идущие под ручку, хихикают,
перешёптываясь и поглядывая в мою сторону. На губах тотчас
расцветает циничная улыбка. Наверняка они подумали, что я
расстроена из-за пар или — того хуже! — отчисления? Эта мысль
действует на меня как успокоительное. Меня не только вылет из
института ожидает, а полноценные круги ада…
Я заставляю себя развернуться и
поспешить к аудитории, пока не закончилась пара. Не зря же всё-таки
последние полтора часа слонялась по корпусу и на предыдущих
переменах наблюдала, чтобы группе Захара ничего не отменили, как
зачастую случается. У магистров и так занятия несколько раз в
неделю, ещё и по вечерам, а сегодня — счастливый день: им поставили
лекции в первой половине дня. Не воспользоваться подвернувшейся
удачей — просто грех! Даже представить сложно, как бы пришлось
выцеплять Оболенского вечером…
А теперь мы сможем поговорить после
занятий. Наедине. Лучше вообще подальше от кампуса…
Я, часто-часто дыша, двигаюсь по
коридору института. Голова разрывается от мыслей, в горле
пересыхает, и даже слюна не спасает от скребущей боли. Заглядываю
исподтишка в аудиторию, где, судя по расписанию, должна идти пара
по каким-то экосистемам у группы Оболенского… Но его нет. Поджимаю
губы от досады и прикрываю дверь. Я ведь его сегодня точно видела,
неужто ушёл с последней пары? Горько усмехаюсь над тем, что я, как
помешанная чёртова фанатка, знаю о нём столько всего… А Захар меня
и помнить не помнит уже наверняка. Просто очередная… Одна из тех,
кто побывала в его постели.
Из лекционной доносится звонкий
женский смех, заставляющий меня замереть от удивления. Любопытство
подмывает снова заглянуть и удостовериться в своих догадках.
Преподавателя в кабинете нет — значит, пара уже закончилась, — а
малое количество студентов, активно обсуждающих что-то весёлое,
лишь подтверждает предположение — их отпустили раньше, до
звонка…
Раскрываю дверь шире и из проёма
пытаюсь обратить на себя внимание, потому что заходить к магистрам
как-то не по себе, а узнать, был ли Захар на лекции, — просто
необходимо!
— А… Зах-хар… Оболенский где? —
исправляюсь я дрожащим голосом и чувствую, что щёки начинает
припекать от волнения и стыда.
Бегаю за ним, как собачка. Да по
нему ведь куча девушек вздыхает. Угораздило же меня именно с
ним…
— А он только что ушёл, пару минут
назад, наверное… Вы прям чуть разминулись, — отвечает долговязый
парень, сидящий на парте, и приветливо улыбается.
Он находился ближе всех к выходу,
наверное, потому и услышал мой писклявый лепет.
— Ага. У нас пару отменили, вот он и
ушёл куда-то, — вклинивается другой парень, оценивающе скользя
взглядом.
Меня передёргивает от этого
поведения, но я заставляю себя вежливо улыбнуться. Если Оболенский
ушёл недавно, ещё есть шанс поймать его на первом этаже, в
вестибюле.
