– Ну, открывай же ты! От-кры-вай! – неистово жму на дверной звонок квартиры своего лучшего друга.
Его пожилая соседка уже выходила пару раз, укоризненно покачивала головой и говорила, что парня нет дома.
Но я уверена, что это не так.
Богдан целых четыре года учился в столице, и приезжал редко, мы и не виделись толком всё это время. А пару дней назад Романовский вернулся, но почему-то увидеться со своей лучшей подругой, то есть со мной, не посчитал нужным.
Нажимаю ещё пару раз на звонок, но терпение моё заканчивается, и я, сжав кулаки, принимаюсь колотить ими по дверному полотну.
– Да что ж ты творишь, а! – о, из другой квартиры сосед выглядывает.
Мужчина открывает рот, чтобы рассказать мне что-то такое, чего я о себе не знаю, но в этот момент дверь квартиры Романовского, наконец, распахивается, и на пороге появляется он.
Всматриваюсь в знакомые черты и понимаю, что не узнаю Богдана. Он возмужал, нет, не так: он дико возмужал. От тощего, немного сутулого и неуверенного в себе парня не осталось ничего.
Конечно, я видела его прошлым летом, но это было мельком, я и рассмотреть толком парня не смогла.
А теперь передо мной настоящий образец мужской красоты. Ткань белоснежной футболки едва не трещит по швам, обтягивая широкие массивные плечи. Да у него повсюду мышцы, и из-за этого кажется, что Богдан даже ростом стал выше.
А ещё он, судя по всему, бунтарь. На лице – лёгкая щетина, а ведь так было модно лет пятнадцать назад, когда мы были ещё детьми. Сейчас парни гладко бреются, но Богдану, похоже, плевать на устоявшиеся в обществе стандарты.
– Кнопка? – он вопросительно изгибает густую бровь, а до меня только доходит, что мы уже минут пять стоим и нагло друг друга разглядываем.
– Ага, – отвечаю, широко улыбаясь, а потом переступаю через порог и бросаюсь на шею к своему самому близкому другу.
Есть девчонки в колледже, с которыми я общаюсь, но это всё не то, потому что Богдана не заменит ни одна даже самая верная подруга.
Раньше я обижалась, когда Романовский называл меня кнопкой, но сейчас это справедливо. По сравнению с ним я самая настоящая малявка.
Богдан, покружив меня немного в воздухе, ставит на пол.
– Мия, ты хоть что-то ешь, почему лёгкая такая? – тут же выдвигает претензию.
В этом весь Романовский: делает вид, что вредничает, но на самом деле я знаю, что он искренне переживает обо мне. Именно поэтому и пришла к нему, потому что уверена: даже если не поймёт, всё равно выслушает.
Мы проходим вглубь квартиры, которую парню родители подарили ещё на совершеннолетие. Без лишних изысков, две комнаты, но в целом очень уютно.
– Присаживайся, – глазами стреляет в сторону небольшого кожаного диванчика. – Чай? Сок? Мороженое? – предлагает гостеприимно.
– Ммм, прямо как в детском садике, – укоризненно щёлкаю язычком.
– А ты уже типа взрослая? – хмыкает, покачивая головой.
Падает рядом со мной на диван, занимая большую его часть, и закидывает руку за мою спину. Он сидит вполоборота ко мне, впиваясь взглядом в лицо и впервые вызывая своими действиями чувство неловкости.
Мы с Богданом дружим с детства. Сначала дружили наши отцы, потом Романовские и Селивановы дружили семьями, ну, и мы переняли эту традицию. И когда-то давно даже играли в жениха и невесту, но мне и в голову не приходило, что Богдан может на меня всерьёз посмотреть, как на девушку.
Наверное, всё дело не в нём, а в том, что…
– Меня бросил жених! – произношу жалобно и, разражаясь рыданиями, падаю на крепкую надёжную грудь друга.
Громко всхлипывая, вытираю его футболкой лицо и поднимаю на Дана заплаканный взгляд.
– Как это бросил? – спрашивает с наигранным сочувствием.
Он старательно хмурит брови и пытается выдавить из себя сожаление, но я слишком хорошо знаю этого парня. И вижу сейчас, что гадёныш радуется моему горю.
