Я заказала себе третью чашку масала чая и снова открыла электронную почту. Новых писем не было. Перевела взгляд в окно: там начинался новый, жаркий, шумный азиатский день. Через узкую улочку, напротив кафе, где я сидела, тянулись ряды сувенирных лавок, по-хозяйски расположившихся в средневековом на вид здании. Словно заботливая мамаша приютило оно лавчонки в своих резных нишах и дверных проемах. Синие-синие стены контрастировали с горами миниатюрных беломраморных тадж-махалов и ажурных белых шапочек на макушках мусульман. Я наблюдала как неспешно расставляются на прилавках индийские сокровища. Вот продавец стряхнул пыль с залежавшегося товара, помахал в небо палочкой благовоний, испросив таким образом благословения Богов на то, чтобы надуть пару-тройку туристов, и начал свой обычный серый – хотя, пожалуй, не такой уж и серый – день. Вот прошла группа корейцев – можно обменяться с ними парочкой выученных фраз. За ними – стайка русских девушек: им можно напеть о великой любви и в память о ней продать фигурку Тадж Махала. В обеденный час хорошо прилечь тут же за прилавком, а после – испить 5 o’clock tea и перекинуться парой-тройкой сплетен с соседом.
Чего-чего, а сплетен тут всегда хватает впрок. Взять хотя бы этого Томми из отеля. Человек-улыбка, за двадцать лет он не сменил ни свой пост менеджера ресторана, ни дизайн заведения. Он неизменно подносит толстенную книгу только хороших отзывов посетителям, а между делом предлагает распить на крыше чего-нибудь покрепче, чем чай.
На крышу я ходила, но все же одна, выбирая для свидания с Тадж Махалом уединенные рассветные часы. Казалось, стоило только протянуть руку – и можно будет провести пальцами по хитросплетенным цветам из бирюзы и оникса, прислушаться – и услышать шепот влюбленных, застывший в розово-жемчужной дымке между грезами и явью. Я смаковала предвкушение нашей встречи, и не шла на экскурсию, предаваясь особой магии этих уединенных свиданий. Правда, нас с ним порой разделяли обезьяны. Они приходили в надежде полакомится фруктами, но получали только палки от сторожа, который все время виновато извинялся, что нарушил мой покой.
***
Вообще-то, я ждала письма, и в этом ожидании прошел не один длинный, тягостный день. Меня привел сюда не Тадж, хотя я и ждала встречи с ним целых девять лет. Меня привело сюда неутолимое желание «быть причастной» к Индии. Думаю, не мне одной знакомо это чувство неутолимой жажды прикоснуться хоть к чему-то, что сможет унести тебя в край заветной мечты. Будь то фильм, отрывок песни… А уж книга об Индии, или настоящий индиец – это целые ворота, открывающие бесконечные горизонты.
И вот я здесь: по вечерам я гуляю среди наряженных в оранжевые свитера коз, по запыленным, уводящим вглубь неизвестности улицам, залитым светом тусклых желтых фонарей. Проходя через массивные каменные ворота, я думала, что, возможно, вот здесь хаживал сам Шах Джахан: кто знает, вдруг он переодевался простым жителем и ходил на базар, узнать как живет народ? Ох, как бы мне хотелось оказаться в тех временах! Хотя, в Агре мало что изменилось с тех пор. Женщины все так же носят сари, а мусульманки закрывают свои разноцветные одежды черными абайями, сохраняя самое интересное для мужей. Все так же по вечерам несется над городом призыв к молитве, а по утрам, над пеленой тумана, красуется верхушка молочного Таджа. Или Шах Джахан еще только обещал своей возлюбленной Мумтаз построить прекрасный памятник их любви, а пока наслаждается с ней пряными вечерами в садах Агры?
