***
Здесь нет Времени, да и с Пространством как-то не очень. Оно, это самое пространство, выглядит как огромный замок со стрельчатыми окнами без стёкол, если я высовываюсь из них, вижу только крыши этого замка. Крыши застят небо, если оно вообще здесь есть, это небо. По крышам тяжело ходят горгульи, переваливаясь с лапы на лапу, хмуро гукая себе под нос. Иногда они хлопают крыльями, притворяясь, что пытаются взлететь. Ага. Камни. Взлететь. Я бы посмеялся, но Смерть не смеётся. По крайней мере, так сказано в Смертном Кодексе, написанном в минус шестом году до Большого Взрыва.
Я решил вести дневник. Для самоидентификации. Без этого я не могу найти себя.
Времени, как я сказал, здесь нет. Поэтому, как принято в дневниках, дат ставить не буду. Без разницы, всё равно никто не прочтёт моих записок. Хотя кто знает. Я не первый обитатель этого недоизмерения и, видимо, не последний. Ещё недавно я не существовал и вдруг очнулся в этом замке. Видимо, предыдущий Смерть ушёл.
Не спрашивайте куда. Я не знаю. Смерть вообще не отвечает на вопросы. Ну да, всё тот же Смертный Кодекс, параграф… три тысячи восемнадцатый. Подсмотрел. Помнить тут ещё буду, разбежались. Мне в принципе нужно знать только несколько вещей: Смерть ходит исключительно в чёрном балахоне, на голову натянут капюшон, из-под которого на умертвиков зыркает Синим Пламенем сама Тьма. Коса у меня острая и самозатачивающаяся. Это тоже следует знать. В замке кроме меня есть только горгульи, да и те не покидают крышу. И всё! Остальное пусть живяки знают, им за это песочные часы переворачивают. Слава Большому Взрыву не я! В жизни бы не хотел быть Жизнью! Я уж не говорю о том, что само слово «жизнь» для меня должно быть не просто ругательством, а табу для письма и произнесения вслух. Так гласит Второй параграф Смертного Кодекса.
Пора уже написать про первый параграф. А не буду! Не сегодня. А может вообще никогда. Что хочу, то и пишу.
***
Следующий эпизод я напишу от третьего лица. Так проще.
Итак, Смерть отложил перо, перечитал написанное, удовлетворённо улыбнулся. Поднял голову и увидел Цензора. Нет, сначала Смерть не понял, что это Цензор. Просто кто-то появился в замке незваным. Факт примечательный. Смерть раньше думал, что обрадуется. Ага, сейчас! Вдруг оказалось, что нет ничего страшнее внезапности. Цензор, на самом деле, не выглядел страшным. Толстенький, с вытекшим правым глазом, увечье с трудом было различимо за чёрными роговыми очками. У Цензора оказались белая и дырявая, как дрожжевое тесто, кожа и серый офисный костюм. Единственное яркое пятно – галстук агрессивно синего цвета. Проще говоря, Цензор был ничуть не страшным. Страшным было его появление.
– Творите? – хмуро произнёс незнакомец, – А разрешение есть?
– К-какое разрешение? – запинаясь произнёс Смерть.
– На творение! – строго произнёс гость, достал из кармана пиджака бело-коричневый платок и шумно высморкался.
– Вы понимаете, – продолжил он строго, – что творение строго регламентировано?
– Почему? – строптиво произнёс Смерть, – Я всего лишь пишу. Только для самого себя, если уж на то пошло. И вообще, кто вы такой?!
– Как кто? – набычился незнакомец, – Я Цензор номер 648. Вы думаете, что вы первый Смерть, который начать Творить?! Меня уже не первая Смерть знает.
– А что с предыдущей Смертью? Были знакомы? – новому Смерти внезапно стало интересно, – Что с ним произошло?
– А я откуда знаю, – ворчливо произнёс Цензор. – Предыдущий хороший был, правильный. А так разные были. Один вот скульптором творил… Горгулий его так и не вывели.
– Так что, писать мне нельзя? – понял Смерть.
– Нельзя, – сухо подтвердил Цензор, – особенно без разрешения.
– И что мне сделаете? – Тут Смерть ощутил гордость. А действительно, что?
