– Ой, девки, хорошо с вами… – говорит Настя, моя вечная подруга, с которой мы старательно ссоримся и миримся вот уже лет двадцать пять, потому что именно так долго мы с ней и дружим. Наше знакомство состоялось во дворе, где Настенька попыталась утвердить свое право стать королевой местной песочницы путем демонстрации платья с какими-то умопомрачительными оборками и шикарного нового ярко-зеленого совка в придачу, подцепив им песчаный куличик, который я только что старательно соорудила посреди упомянутой песочницы. Я, как утверждают свидетели в лице Настиной мамы и моей старшей сестры, отреагировала весьма решительно, высыпав ведерко с песком на аккуратно причесанную голову нахальной претендентки на первенство.
Лиля согласно кивает, улыбается, ставит бокал с недопитым вином на стол и заправляет за ухо упорно падающую на лицо прядь иссиня-черных волос. С Лилей мы знакомы со школы. Она появилась в нашем девятом и стала моей соседкой по парте после того, как мы в очередной раз в пух и прах разругались с Настей уже не помню по какой причине. Лиля, спокойная восточная женщина – полная противоположность бурной рыжеволосой толстушке Насте, и обе они – противоположности мне, бледнолицей шатенке с неустойчивым характером. Как мы втроем умудряемся дружить столько лет, уму непостижимо! Было время, когда мы почти не расставались, мы знаем в подробностях и жизненные, и любовные истории друг друга. Сейчас мы встречаемся не так часто и больше общаемся по телефону, а собираемся вместе только по поводам. Сегодня повод оказался достаточно серьезным – мы празднуем мой… развод.
– Сидим мы, конечно, хорошо, но я, как женщина восточная, – говорит Лиля, снова берясь за тонкую ножку бокала, – не могу одобрить твой шаг, Сашка. Понятно, что-то у вас не заладилось, но когда я вспоминаю вас с Алексеем пять лет назад…
– И не вспоминай! – бурно вступает Настя. – Я, как женщина славянская, терпеть не могу, когда мужики не могут постоять за себя! Рохляки, распустят сопли…
– Это кто, Алешка, что ли, распустил сопли? – спрашивает Лиля, бросая на меня вопросительный взгляд.
– А что, разве нет? Ничего не было… ничего не могу… ахи-охи… Ведь так, Саш? – Настя тоже вопросительно смотрит на меня, готовая продолжить свою любимую песнь о несостоятельности мужской половины человечества.
Я молчу, голова слегка кружится от выпитого вина. Состояние эйфории, которое охватило меня после официального сообщения, что отныне я свободна и могу начать новую жизнь, прошло, а на его место пришло ощущение, что жизнь разломилась на две половинки: до и после, и я не совсем представляю, как жить дальше.
– Что молчишь? – с напором спрашивает Настя. – Ты не рада?
– Ну чему ей радоваться, Настя? – Лиля, допив вино, ставит бокал на стол. – Они с Алешкой были такой отличной парой и вдруг все вот так…
– Были, не спорю. Но были… – Настя хлопает ладонью по столу. – Все когда-то заканчивается. И вообще, это ужасно, жить с одним мужчиной всю жизнь! Не понимаю, чему радуются люди, когда гордо заявляют, что прожили вместе полвека. Это же ужас просто!
– А ты что, разводиться с Макаром собираешься? – Лиля с ехидцей взглядывает на подругу.
– А что, вот возьму и разведусь! Поживу еще… годков пять и круто все поменяю!
– А дети? – сурово спрашивает Лиля.
– А дети уже будут большими, поймут.
– Настя, ты несешь полную чушь. Вот Антон остался без отца и что в этом хорошего?
– Ну, конечно, разве я могу сказать что-то умное? – возмущается Настя, встряхивая своими кудрями.
– Ладно, девочки, не спорьте, – вступаю я. – В конце концов, я вправе решать, как мне жить, или нет? И почему Антон остался без отца? Я не запрещаю им встречаться. Отец может распрекрасно заниматься воспитанием сына, ему никто в этом не отказывает.
