– Встать! Суд идет!
Я вздрагиваю и открываю глаза.
– Ваше сиятельство, встаньте! – подхватывает меня под локоть сидящий рядом со мной незнакомый мужчина.
Я отдёргиваю руку и намереваюсь сказать ему всё, что я думаю о подобном панибратстве. И в выражениях я стесняться не стану.
Но в его взгляде я вижу такую мольбу, что не решаю ему отказать. И молча поднимаюсь вслед за ним.
Честно говоря, я вообще не понимаю, где нахожусь. Большой зал. Много народа. На возвышении – массивное кресло с высокой спинкой – на нём как раз сейчас устраивается тучный мужчина в белоснежном парике и тёмной мантии.
Действительно, похоже на суд. Правда, люди одеты как-то странно.
– Суд герцогства Шарлен против графини де Ламарк, – блеет худой как жердь мужчина в коричневом сюртуке.
Да-да, именно сюртуке! Не в пиджаке, не в куртке или в рубашке. В сюртуке!
И так одет не он один. Мужчины все как на подбор будто в маскарадных костюмах. И сидящие на лавках дамы – в шляпках с бантами и длинных платьях. Цирк с конями!
– Сейчас, ваше сиятельство, он зачитает все пункты обвинения, – любезно сообщает мне мой сосед. – Постарайтесь изобразить должную степень возмущения и обиды. Но лишаться чувств не советую – судья не любитель театрального искусства.
Какой судья? Какое обвинение? Они что, издеваются?
Эти вопросы я собираюсь задать и вслух, и мужчина, кажется, понимает это.
– Прошу вас, ваше сиятельство, не сердите судью, – его голос звучит чуть слышно. – Я – ваш адвокат, доверьтесь мне.
Ах, вот как! Значит, он – мой адвокат!
– Ее сиятельство графиня де Ламарк, пользуясь преступной халатностью налогового управления герцогства, утаила от обложения доход в сумме не менее пятидесяти тысяч лиардов, – гнусаво читает с листа мужчина в сюртуке, – чем нанесла ощутимый ущерб государственной казне и казне герцогства.
Он делает паузу, дабы присутствующие осознали размер причиненного вреда.
Я не знаю, что такое лиард, но, судя по реакции зала, названная сумма отнюдь не маленькая.
Судья важно кивает, давая понять, что можно переходить к следующему пункту.
– Ее сиятельство также обвиняется в неразумном использовании и присвоении денежных средств, полученных от нескольких уважаемых семей нашего герцогства в качестве платы за обучение их отпрысков в принадлежащей ее сиятельству школе.
При слове «школа» я делаю боевую стойку. Всё-таки педагогический опыт дает о себе знать. Но слова «плата» и «школа» для меня никак не связаны друг с другом. Школьное обучение у нас бесплатное, а взяток я отродясь не брала, чем и горжусь. Да-да, горжусь, кто бы что про это ни думал!
Но говорят они явно не о моей двадцатой гимназии, где я занимаю должность учителя младших классов. Хотя смотрят все как раз на меня – и судья, и публика в зале. Кажется, именно я – графиня де Ламарк.
От этой мысли я прихожу в ужас. Это же невозможно! Я – Евгения Павловна Куницына, двадцати пяти лет от роду. И никаких аристократических корней у меня нет. Ну, то есть, за это на сто процентов я поручиться не могу, но история об этом умалчивает.
Наверно, я просто сплю. А потом проснусь, и всё это окажется лишь плодом уставшего от учительской работы мозга.
Адвокат дергает меня за рукав, призывая проявить к чтецу внимание, и его массивный перстень с крупным и, должно быть, дорогим камнем царапает мою ладонь. Я охаю, глядя, как на коже проступает тонкий красный след. Ведь во сне так не бывает, правда?
– Еще ее сиятельство обвиняется в непроявлении должной заботы о своих слугах, среди коих есть дети в возрасте от семи до двенадцати лет. Как следует из документов судебного дознавателя, две девочки и три мальчика были доведены обвиняемой до серьезного истощения вследствие скудного питания, побоев и крайне тяжелого труда.